брата превышала запись старшаго на двѣнадцать рублей.
– Вотъ эти двѣнадцать рублей и будутъ моимъ фондомъ, объявилъ онъ.
– Только-то? Тогда я ставлю сразу ва-банкъ.
Но счастье не повернулось: карта понтирующаго была бита и фондъ банкомета удвоился.
– Ва-банкъ!
Фондъ учетверился.
– Ва-банкъ!
– Да что-жъ это, братъ, за игра? – замѣтилъ Петръ Ивановичъ. – Ты будешь этакъ удваивать кушъ, пока не сорвешь наконецъ банка?
– Это – мое дѣло.
– Ну, нѣтъ! Предѣлъ ставкамъ долженъ быть. Еще два раза, такъ и быть, промечу.
– Еще десять разъ, голубчикъ!
– Ладно, пять разъ – и баста.
Но всѣ пять разъ удача была опять на сторонѣ банкомета. Проигравшійся съ досады плюнулъ и помянулъ даже чорта.
– Полторы тысячи съ лишкомъ! Да y меня и денегъ такихъ нѣтъ.
– Такъ вотъ что, Саша, – предложилъ Петръ Ивановичъ. – Я смараю тебѣ всю сумму; уступи мнѣ только всѣ права на Самсонова. – Какъ такъ?
– А такъ, что до сихъ поръ онъ принадлежалъ намъ обоимъ; а впредь онъ будетъ исключительно мой.
– Что за фантазія!
– Ну, чтожъ, идетъ?
– Идетъ!
Петръ Ивановичъ стеръ со стола всю свою запись, а затѣмъ крикнулъ:
– Самсоновъ!
Самсоновъ показался на порогѣ.
– Подойди-ка сюда. До сегодняшняго дня y тебя было двое господъ: вотъ Александръ Ивановичъ да я. Теперь мы заключили съ нимъ полюбовную сдѣлку: онъ уступилъ мнѣ всѣ свои права на тебя.
Сумрачныя еще черты молодого камердинера просвѣтлѣли.
– Такъ-ли я уразумѣлъ, сударь? У меня будетъ одинъ всего господинъ – ваша милость; а y Александра Иваныча одинъ Ермолаичъ?
– О Ермолаичѣ y насъ рѣчи не было; онъ остается при томъ, при чемъ былъ. Но ты, понятное дѣло, не долженъ отказываться помогать иногда старику.
– Да я со всѣмъ моимъ удовольствіемъ.
– А такъ какъ надъ тобой нѣтъ отнынѣ уже другой власти, опричь моей, то я разрѣшаю тебѣ обучиться и грамотѣ, и письму, и счету.
Самсоновъ повалился въ ноги своему единственному теперь господину.
– Ну, это ты уже напрасно, этого я не выношу! – сказалъ Петръ Ивановичъ. – Не червякъ ты, чтобы пресмыкаться. Сейчасъ встань!
– За это слово, сударь, благослови васъ Богъ! – произнесъ глубоко-взволнованный Самсоновъ и приподнялся съ полу. – Мы хоть и рабы, а созданы тоже по образу Божію…
– Ну, вотъ, и пожинай теперь свои плоды! – замѣтилъ брату по-французски Александръ Ивановичъ. – Онъ считаетъ себя настоящимъ человѣкомъ!
– А что-же онъ по твоему – животное? – отозвался на томъ-же языкѣ младшій братъ; послѣ чего обратился снова къ Самсонову. – Но учителя для тебя y меня еще нѣтъ на примѣтѣ. Развѣ послать за приходскимъ дьячкомъ?..
– Да
