Бирону угодно видѣть ея высочество.
– Да мнѣ-то не угодно его видѣть! – объявила принцесса.
– Должно быть, y него до васъ какое-нибудь экстренное дѣло, – вступилась фрейлина.
– Герцогъ прошелъ сюда прямо отъ государыни императрицы, – пояснилъ пажъ.
– Значитъ, придется ужъ его принять, настаивала Юліана. – Только ваше высочество еще въ утреннемъ неглиже…
– Стану я для него наряжаться!
– Да и не причесаны…
Принцесса взялась рукой за прическу. Убѣдясь, должно быть, что въ такомъ видѣ принимать всесильнаго временщика, дѣйствительно, не совсѣмъ пристойно, она повязала себѣ волосы лежавшимъ тутъ отоманкѣ бѣлымъ платкомъ и запахнула на груди шлафрокъ.
– Ну, что же, проси!
IV. Прощай, мечты!
Герцогу курляндскому Эрнсту-Іоганну Бирону въ то время шелъ 49-й годъ. Въ молодости онъ, надо было думать, былъ «писанный красавецъ» – въ нѣмецкомъ, разумѣется, вкусѣ. Съ годами же подъ его энергичнымъ подбородкомъ образовался жировой кадыкъ, и гладко-выбритое лицо его, почти четвероугольное, замѣтно обрюзгло. Тѣмъ не менѣе, въ своемъ пышномъ парикѣ съ буклями до плечъ, въ шелковомъ, ярко оранжевомъ, расшитомъ золотомъ кафтанѣ, съ голубою андреевскою лентой черезъ плечо и съ блестящею звѣздой на груди, этотъ рослый и осанистый, пышущій здоровьемъ мужчина производилъ впечатлѣніе очень внушительное, хотя и отнюдь не благопріятное: холодно-жестокій взглядъ его сѣрыхъ глазъ и плотоядный, широкій ротъ невольно отъ него отталкивали.
– Имѣю счастье пожелать вашему высочеству добраго утра, – началъ онъ по-нѣмецки деревянно-оффиціальнымъ тономъ, преклоняясь съ надменностью восточнаго сатрапа. – Баронессѣ Юліанѣ мое почтеніе.
При этомъ взоръ его скользнулъ и въ сторону Лилли и на минутку на ней остановился, точно изучая ея внѣшность.
– Это – младшая сестра покойной моей фрейлины Дези Врангель, – пояснила Анна Леопольдовна, нехотя поднявшаяся съ отоманки на встрѣчу непрошеному гостю.
– Я такъ и полагалъ, – отозвался временщикъ и съ милостивой улыбкой шагнулъ къ дѣвочкѣ. – Настоящій персикъ и прямо съ вѣтки.
Мясистая рука его протянулась къ ея свѣжему, загорѣлому личику. Но оцѣнить высокую ласку Лилли не сумѣла и звонко хлопнула его по рукѣ.
– Aber, Lilli! – ужаснулась Юліана.
– Sapperlot! – сорвалось и съ губъ герцога; въ глазахъ его сверкнула такая звѣрская злоба, что y Лилли колѣни задрожали.
Но бывалый царедворецъ, видно, уже спохватился, что подобныя "буршикозныя" междометія не совсѣмъ умѣстны въ присутствіи принцессы, и счелъ долгомъ извиниться передъ нею:
– Не взыщите, ваше высочество…
– Развѣ съ васъ можно взыскивать, когда вы полжизни проводите на конюшнѣ? – былъ сухой отвѣтъ.
"Это въ отместку за меня!" пробѣжало въ головѣ y Лилли.
Бирона, всей душой преданнаго своему конюшенному вѣдомству,
