оказалось четверо: кузнец, мастер по фарфору, художник и оружейник. Когда объявили последнего, мама бросила быстрый взгляд на отца. Отец сделал вид, что не заметил этого. Все в доме и в округе знали, что в доме фон Прейса к оружию относятся несколько напряженно.
Но попытки оружейников попасть на службу не прекращались, тем более, заказывать оружие в подарок своим соседям всё равно надо было. А то эти вояки могли обидеться, если преподнести им только пирог из капусты. А так – сразу и инструмент, чтобы порезать пирог на кусочки…
Кузнец поиграл с огнём и металлом: под брызги искр и вздохи толпы рождались подковы, подсвечники и куски ограды. В сгущающихся сумерках это выглядело завораживающе. Конечно, мастерство было неоспоримо, но всё-таки где-то тут заканчивалось ремесло и начиналось представление, а это не очень хорошо.
Второй – мастер по фарфору – просто представил свои работы: изысканные чайники, на которые явно положила глаз госпожа фон Прейс; супницу с оленями, которая весила как ванная; расписанная плитка, собранная на доске в целую панораму. Мастер тоже получил свою долю аплодисментов.
Далее вышел художник. Стройная и подтянутая фигура, быстрые и чёткие движения. Он молча поклонился хозяевам дома и ловко подтащил первую подставку с картиной. Под тёмной тканью скрывалось полотно сантиметров девяносто в высоту и шестьдесят в ширину. Художник сделал театральную паузу и сорвал покрывало. Народ ахнул и слегка попятился.
Даже у меня шерсть на затылке встала дыбом – на картине был изображён нападающий крокодил Лугата – возможно, его дикая, неодомашненная форма. В свете факелов и мерцании пламени казалось, что он дышит, не отводя горящего взора от толпы в целом и в частности от меня. Мне стало слегка не по себе.
– Во даёт, – прошептал рядом Роше. – Давно я не видел стоящих художников.
Я продолжал молчать и смотреть на чудовище. Толпа тем временем немного отошла и захлопала, показав, что оценила картину. Художник ещё раз поклонился.
Затем он подтянул ближе к краю помоста следующее произведение под какой-то старой тряпкой. Опять пауза, толпа напряглась, ожидая потрясения. Но автор умело сыграл на этом и показал картину другого настроения – пасторальный пейзаж, вид на какую-то цветущую равнину. И хоть в ней не было ощущения опасности, казалось, что картина живая, что река вот-вот потечёт, что ветер колышет траву и по небу несутся облака. Этот художник воистину был талантлив. Аплодисменты набирали обороты.
Третья картина была выставлена снова под покрывалом. И люди с нетерпением ждали, что же окажется под ним. Автор положил руку на ткань, и все затаили дыхание. Секунда, вторая. Легкий треск пламени и буханье сердец внутри грудных клеток. И вот – полотнище сдёрнуто.
В первый момент показалось, что картина как-то сдавлена. Спустя мгновение стало понятно, что это маленькая комната,
