в этот поздний час не показывать носа из дома. Ограбления не были столь уж редки в те неприкаянные времена, когда ум, честь и совесть забывались перед жаждой поживиться тем, что плохо лежит, да еще поздней и душной римской ночью.
Внезапно она зажала рот рукой: из темноты прямо перед ней возникло смуглое лицо Массимо, который, несмело улыбнувшись, стащил с головы шляпу и стиснул ее на груди.
– Добрый вечер, синьора Анна, – прошептал он.
Анна медленно перевела дух, чтобы восстановить дыхание:
– Добрый вечер, Массимо… Очевидно, ты хорошо смазал тачку… Я не услышала ни звука.
Массимо кивнул, и Анна приоткрыла дверь пошире, чтобы впустить сапожника, толкавшего небольшую деревянную тачку, катившуюся, впрочем, без усилия: она была отменно смазана для весьма нередких ночных визитов Массимо в алхимическую лабораторию.
Осторожно заперев массивную дверь огромным ключом и спрятав его в карман платья, Анна легко пошла впереди сапожника по песчаной дорожке, превосходно маскировавшей все звуки в стоячем ночном воздухе. Массимо шел позади, стараясь глядеть прямо перед собой и не сворачивать головы в сторону: он помнил, какие bastardi стерегли сад днем и ночью, и какое усилие он над собой делал, чтобы не встречаться с ними даже случайным взором. Изредка он бросал настороженный взгляд в сторону, да и то только затем, чтобы убедиться – он все-таки никого не видит. Через считанные минуты от внешней стены сада беззвучно отделилась черная тень в низко надвинутом капюшоне и чуть слышно зашагала направо по улице, пользуясь преимуществом особых мягких сандалий, так отличающихся от привычно грубой монашеской обуви. Ни Анна, ни Массимо этого, конечно, не увидели.
Дверь в лабораторию вела из угла здания и была скрыта от чужих глаз огромными кустами жасмина, разросшимися достаточно буйно, чтобы низкая с огромными петлями дверца не бросалась в глаза посторонним посетителям монастыря. Анна быстро осмотрелась и зашла за жасминовые кусты, чтобы снова вынуть ключ, на сей раз поменьше, и аккуратно отворить вход в святая святых – небольшую комнату с кирпичными стенами, в которую вела грубая лестница в одиннадцать ступеней и узкий коридор с факелами, чадившими и съедавшими половину драгоценного кислорода.
Открыв дверь, пропустив вперед себя сапожника с маленькой тачкой, и немедленно, но осторожно и тихо, заперев ее за собой, Анна глубоко вздохнула, приложив руку к груди. Стены лаборатории были абсолютно звуконепроницаемыми: кирпичная кладка и глубина подвала позволяли сохранять все тайны этого секретного помещения.
Массимо на руках внес тачку внутрь и, едва не задев Анну рукой, отчего он немедленно стушевался и чуть не шагнул мимо второй ступени, стал спускаться, напряженно посапывая и отчаянно желая утереть катившийся по лбу пот. Затем он вкатил ее в комнату и устало прислонился к дверному косяку. В какой-то момент он почувствовал на себе взгляд и резко обернулся. Анна стояла совсем близко. Она протягивала полотенце, привычно ласково глядя на него:
– Возьми,
