каким-то придатком к Каналу. Я вечно лез, куда не надо. Ещё до того, как Кэша встретил и про Мировую Революцию узнал. А уж после того, как узнал, – тем более. Но это – я. А этот пришелец откуда такой взялся? Разве что и в самом деле с Марса.
– О, ты, наконец, соизволил прийти… – Прядки пушистых волос пощекотали моё лицо.
Ну вот, что за жизнь! Ни подумать, ни расслабиться.
– А что, не надо было? – огрызнулся я, закрывая все приложения внутри и открывая глаза снаружи.
– Не груби старшим, – Кисонька нависала надо мной пышногрудой нависалкой. А вот интересно, у кого бюст больше – у Трынделки или у моей законной опекунши? Воспоминание о Трынделке пришлось кстати.
– Тебя в школу вызывают. Хотят моё поведение обсудить. Сходи завтра, ага?
– О боже! – Кисонька наклонилась ещё ниже, и её светлые локоны колечками устроились на моих щеках. – Можно подумать, мне больше нечем заняться, как обсуждать твоё поведение с этими… – И она губки сделала пышным бантиком. – Зачем тебе вообще школа? Ты уже сейчас можешь вместе со мной на Канале работать. Через пару недель ты всё равно совершеннолетним станешь, а с твоими мозгами…
– Ага, с моими альфа-мозгами марсианского производства, – ухмыльнулся я.
У Кисоньки сразу система зависла. Глазёнки выпучились, губочный бантик развязался, даже грудь перестала соблазнительно колыхаться. Во, всегда б она была такая – неподвижная. Проблем было бы меньше.
Но отвисла Кисонька быстро.
– Так, дорогой, что это за новая выдумка? – Она шумно втянула ноздрями воздух.
– Выдумка? Дорогая, а вот фигли ты бы психовала из-за какой-то выдумки? Давай-давай, выкладывай, моя радость, что ты знаешь про жизнь на Марсе?
– Жизнь на Марсе?! Какой бред! Где ты только такого нахватался? – Кисонька перестала давить на меня своим весом, скинула конечности с дивана, присела рядышком. И лицо от меня отвернула. Ха, будто бы я не знаю, чем она сейчас занимается! Наверняка уже к Каналу подключилась, это даже по голосу понятно – такая насыщенная эмоциями безучастность бывает только тогда, когда взаимодействуешь с миром и внутри, и снаружи.
– Где я могу чего нахвататься, как не в школе?
– Больше в эту школу ни ногой! – В голосе Кисоньки от обычного мяуканья и следа не осталось, только скрежет железными когтями по стеклу. Не зря подчинённые её Стальной Гадюкой величают. Впрочем, такой она мне даже нравилась.
Я тоже сел на диванчике, за плечики её приобхватил.
– Ну и чего ты взъелась?
– Ничего… – ответила она после минутного подвисания. – Сложный был день. Да и ты тоже проблем добавляешь… Опять мне пришлось со Стражей Правопорядка ситуацию разруливать. И когда тебе только это надоест? Я, конечно, понимаю, подобное поведение – обратная сторона избыточной социализации. Поэтому и терплю. Но всё же
