Как будто проезжавший мимо безумный кукольник, этакий исполинский Карабас-Барабас, рассыпал реквизит и поленился собрать… Не нужен?
«В точности так» – снова звучит в голове бесплотный змеиный голос. Да что же это, в конце концов…
«Ты кто?»
Пауза. Долгая пауза, будто бы тот, кому принадлежал бесплотный голос, раздумывал – а надо ли вообще вступать в дискуссию?
«Конвоир»
«Кто?!» – теперь сержант Горчаков был почти уверен, что сдвинулся по фазе. Ничего особенного, кстати – постоянные стрессы, адский афганский климат… вот и созрел пациент… Какая досада…
«Смерть, если так тебе понятнее. Я пришёл за вами»
Странно, но после этих слов паника в душе отчего-то улеглась. Все фишки легли ровно, как говорит капитан Гранин. И ощущение внутри стало простым и понятным, и холодок, гуляющий по спине… Не то, чтобы Алексей Горчаков был человеком верующим, он даже в церкви был только раз. Но и кондовым атеистом не был.
Вот как, значит, это бывает…
Алексей оглядел боевую позицию, старательно сооружённую на вершине безымянной сопки-горушки – таких в Афгане миллион… Кольцевой бруствер из плотно уложенных камней придавал позиции сходство с маленьким лунным кратером. Обломок скалы, дававший скудную тень в послеполуденные, самые знойные часы, делал импровизированную крепость даже относительно комфортной, по выражению Артура. Капитан же Гранин, как всегда, был краток. «Вот ваше гнездо, орлы. Боевая задача – сидеть тут молча и парить яйца. И чтобы ни одна змея мимо. Чуть что, вызываем «вертушку». Вопросы есть?»
Тогда вопросов не возникло. Не то, что сейчас…
«Ещё кто слышит?»
Пауза.
«Нет. Только ты» – шелестит в голове бесплотный голос.
«Толяна оставь. И Сашко, мать у него не переживёт…»
Пауза.
«Вас трое и ещё один… из тех»
«Оставь! Сашко хотя бы!» – Алексей почувствовал прилив бессильного бешенства, едва не выкрикнув слова вслух.
«Нет. Вас трое и один из тех. Спор бесполезен» – холодной змеёй проползает в голове.
«Ну я прошу… ну молю…»
«Не ко мне»
Грохнул выстрел, звякнула о камень пустая гильза.
– Ось воны, голубцы… Караван, Лешик, – Сашко вновь припал к прицелу своей СВД. – Эх… Усё. Попряталыся, гадюки…
Он наконец оторвался от наглазника прицела, оглядел товарищей. На лице снайпера отчего-то гуляла едва заметная, чуть смущённая улыбка.
– Я его с тысячи двухсот сделал, ребята. Ходячего, да меж каменюк, прикиньте ж… – в голосе ефрейтора Олександра Берестеня слышалась законная гордость мастера.
– Ты молодец, Сашко, – ответно чуть улыбнулся сержант.
Толян, отложив рацию, которую всё-таки успел вскрыть «без всякой пользы для отечества», по выражению капитана
