на требовательно стрекочущий аппарат. Нет… нет, это подружка… или тётя Зина из Куйбышева звонит… да кто угодно звонит, и что угодно хочет сказать… но только не ЭТО!!!
Наверное, она бы так и не сняла трубку всё никак не унимавшегося аппарата, но тело, уже привыкшее за день к самостоятельности, самовольно протянуло руку…
– Да… – сейчас никакая экспертиза не признала бы в этом голосе Марину Кострову.
– Марина!!! Ой, Мариночкааа!!! – завыла трубка голосом тёти Нади, Алёшкиной мамы. – Лёшу нашего убилиииии!!!
Тьма, которой наскучило наконец бесплодное ожидание за окнами, торжествующе ворвалась в квартиру, затопила всё, закружила и понесла…
Холодно… Надо же, как холодно… Почему так холодно, ведь только что было жарко?
– Идёт выравнивание и конденсация, – голос явно чужой, незнакомый. Но говорит по-русски чисто, без акцента. – Сейчас всё пройдёт.
Алексей открыл глаза и обнаружил себя лежащим на камнях «в позе эмбриона». Без малейших признаков одежды и обуви. Ну, ёшкин кот, он же не салага, для таких-то шуточек… сержант уже… нет, что-то с ним не то… что именно?
– Вставай, – произнёс тот же незнакомый, странно шипящий голос. – Ты готов, я вижу.
Сержант медленно сел, потом встал, озираясь. Неподалёку маячил странный тип, здорово напоминающий обликом какого-то монаха-инквизитора, что ли – длинное тёмное одеяние с капюшоном, глубоко надвинутом на глаза.
– Ты кто? – собственный голос Алексея тоже звучал странно, как будто через микрофон.
«Монах» повернул к вопрошающему голову. Лица под капюшоном не было.
– Я тебе уже говорил. Я Конвоир.
В памяти немедленно всплыло – шелестящий бесплотный голос, возникающий где-то внутри головы. «Я пришёл за вами»…
И нарастающий визг мины.
Умные учёные люди утверждают, что человек способен изумляться до определённого предела, при переходе коего срабатывает некий внутренний предохранитель, и наступает спокойствие. Именно в таком состоянии находился сейчас сержант Горчаков. Стоял себе и рассматривал собственную смерть, явившуюся за ним персонально…
– Ты слишком высокого мнения о себе. Я каждый день и каждую ночь отправляю множество таких, как ты.
Алексей кивнул, принимая к сведению. Ну отправляет и отправляет… Куда именно? В ад? В рай? Или в это… как его… чистилище?
– Ты сильно упрощаешь, – очевидно, владелец капюшона улавливал невысказанные слова с той же лёгкостью, что и произнесённые вслух. – Придёт время, ты всё вспомнишь и поймёшь. Если будет позволено.
В пяти шагах от бывшего теперь уже сержанта Горчакова внезапно заискрилось нечто напоминающее рой снежинок, на глазах густея, свиваясь в плотный овальный кокон. Ещё миг, и на камнях обнаружился свернувшийся в позе нерождённого младенца абсолютно голый
