внутренний голос. На золотые нити нужно штук пятьдесят баксов. Вот тебе и разница: у Катрин Денев они есть, а у тебя нет. А я снимусь в сериале, рассуждала Нелли, в антрепризе отыграю, схожу на банкет, приведу богачам пару молодых профурсеток, получу гонорар, вот и…
В голову полезли совсем уж неприятные мысли. Не хотелось вспоминать о театре, где она совсем еще недавно работала, о скандале, о режиссере Галынине, об этой сучке Королевой… К черту, она там больше не работает, плевать на все. Надо просто вернуться в постель, взбить подушки повыше, поспать еще немного, сделать маску на лицо, вызвонить Надьку-массажистку… Ничего, найдет «окошко», хоть и не ее день. Я ей столько плачу…
Резко отвернувшись от зеркала, Нелли широким рукавом кимоно – настоящий шелк, тончайший, из Японии, но жутко неудобное, за все цепляет – смахнула Полькину сумку, оставленную на подзеркальном столике. Незастегнутая сумка полетела на пол, из нее вывалились вещи. Плевать, не будет она наклоняться, еще чего не хватало! Полька потом встанет, сама подберет. Или Галюся… Нелли все никак не могла сообразить: когда же Галюся должна вернуться? Черт с ней, не так это важно.
Не гася свет, чтобы не наступить в темноте на выпавший зонтик или кошелек, старательно глядя под ноги, Нелли отошла от зеркала и… Ее внимание привлекла выпорхнувшая из сумки дочери бумажка. Бумажка легкая, ее отнесло в сторону. И уж больно знакомая на вид. Пришлось все-таки наклониться, держась за стену. Очков не было, контактные линзы она перед сном вынула, но и без линз видела, что это такое. Сама не так давно держала в руках такую бумажку.
Щурясь, поднося казенный бланк чуть не к носу под самой лампой, Нелли прочитала: «беременность – восемь недель».
Она света невзвидела. Мигом забыла и о брылах под подбородком, и о похмелье, и о Надьке-массажистке, и даже о шлепанцах на высоченных каблуках. Вихрем промчалась по коридору, свистя рукавами кимоно, как летучая мышь, и ворвалась в комнату дочери.
– Это что такое?!
Лина с трудом оторвала от подушки встрепанную голову. И тотчас послышался детский плач.
– Ты чего ребенка будишь? Ненормальная, – проворчала дочь, начисто игнорируя вопрос, и склонилась к стоящей возле кровати колыбельке. – Митенька, солнышко мое! Рано еще, спи. Тихо-тихо-тихо… Ты мокрый? Нет, ты сухой. Вот умница! Спи, мой родной, спи!
– Я спрашиваю, что это такое?! – Нелли потрясла бумажкой в воздухе.
– Не ори, – хмуро отозвалась дочь.
– Нет, ты морду-то не вороти!..
Лине пришлось спустить ноги на пол и взять мальчика на руки, он все никак не унимался.
– Тихо-тихо-тихо… Тихо-тихо-тихо… Выйди отсюда. – Это к матери. – Вот так, вот так, мой хороший мальчик… Мой умный мальчик…
Нелли широко открыла рот за новой порцией воздуха, но Лина ее упредила:
– Иди на кухню, там поговорим. И не шуми мне тут.
Пришлось
