каскадеров нашлось все, что нужно, в том числе и умение, чтобы рану зашить.
Старший группы каскадеров был русским, звали его Эдик Степанов.
– Где ж это ты так? – спросил он.
Лина повторила свою версию: пошла купаться на озеро, поскользнулась на глинистом спуске, зацепилась за сучок. Как и Данута с Терезой, Эдик Степанов все понял.
– Я бы этому сучку… Что ж… Может, еще и встретимся… на узкой дорожке.
– Отставить самодеятельность, – вмешался Ольгерт. – С сучком я сам разберусь.
Доктор смазала Лине лицо и запястья какой-то мазью, хотела запястья забинтовать, но Лина отказалась: само пройдет.
– Сегодня уже больше не мойся, – велела доктор. – Спину мой осторожно, чтобы вода не попала. Тебе бы поспать. Я не буду пластырь накладывать, лучше свободную повязку, чтобы заживало, но старайся ее не сбить. Не ложись на этот бок, хорошо?
– Хорошо.
– Мазь возьми с собой, смазывай раз в два-три часа.
– Ладно. Спасибо.
Основная часть съемочной группы жила в вагончиках и трейлерах, только для Нелли и Лины сняли комнаты на хуторе, километрах в трех от импровизированного городка на колесах.
– Давай-ка мы тебя сегодня в трейлере положим, – предложил Ольгерт, – а то с твоей мамашей полоумной ты, пожалуй, выспишься…
Лина в который раз подивилась, какой он внимательный и заботливый.
– Я только вещи возьму, – сказала она. – Книжку, одежду, зубную щетку…
– Ладно, садись в машину.
Тут навстречу им попался Валдис Соколовскис.
– Ну что? Почему не работаем? – спросил он с наигранной бодростью.
– Слушай ты, козел, – заговорил неподражаемый Ольгерт Куртинайтис с таким расчетом, чтобы его слышали только сам Соколовскис да стоявшая рядом Лина. – Еще раз ее тронешь, и я вырву все, чем ты зарабатываешь на жизнь. Понял?
– Да я ее пальцем не тронул, – забормотал Соколовскис, трусливо косясь на Лину.
– То-то ей Эдик Степанов двенадцать швов наложил.
– Я… Это не я, – принялся оправдываться Валдис. – Это случайно вышло. Я… да я пьяный был! – ухватился он за последнее оправдание.
– Пьяный, говоришь, был? А у меня на съемках сухой закон, ты что, забыл? Так я напомню. С тебя снимается съемочный день – в договоре записано. Съемки ты нам сорвал – еще день. Ну и девушке кое-что положено… за беспокойство. Ты кем себя возомнил, сучок? Романом Полански? Так он компенсацию платил. Ба-а-альшие миллионы. Тебе столько в жизни не заработать с твоей мягкой игрушкой!
– Ничего же не было… – тянул Соколовскис.
– Да черт с ним, Ольгерт Иосифович, – вступилась Лина.
– Ну, как скажешь. А ты все-таки не расслабляйся, – грозно покосился Ольгерт на Соколовскиса, – и денежку копи. Я так думаю, штук пять баксов ты ей задолжал.
– Пять штук баксов? – ужаснулся Валдис.
– Грабеж
