себя не корчит.
– Ну, во-первых, она не актриса, – начал Ольгерт.
– А Нелька актриса? – язвительно спросила Лина.
– Да, представь себе. – Ольгерт не стал говорить Лине, что ему нужна была звезда, громкое имя, узнаваемое лицо, иначе не было бы финансирования, а Нелли с ее внешностью девушки на коробке сыра «Виола» идеально подходила по типажу. И еще, что она, находясь в простое, была сговорчивей в смысле условий и денег. Нелли и на участии дочери в съемках настояла главным образом потому, что Лине тоже полагался гонорар, а раз она несовершеннолетняя, деньги автоматом доставались матери. – Во-вторых, – продолжал Ольгерт, – я твою Терезу увидел только здесь, когда поселил вас на этом хуторе. А в-третьих, она слишком молода. У нее не может быть дочери такого возраста. Но она могла бы стать дублершей, рост и фигура подходят. Если она согласится… Или кого-нибудь из группы попробовать… Ты-то согласна?
Он осторожно обнял Лину за плечи и вдруг нащупал под платьем повязку.
– А это что такое?
– Это так, ничего, – смутилась Лина. – Я за сучок зацепилась.
– Плечом? А ну покажи!
– Что, прямо здесь раздеваться? Нелька так и сказала: пора привыкать.
– При мне можно.
Циничная усмешка Ольгерта погрустнела. Лина до сих пор вообще не задумывалась о таких вещах, а тут вдруг сообразила, что ему, может, и не в радость роль, навязанная случайной игрой каких-то природных сил. Ей не хотелось ничего об этом знать. Ольгерт хороший и, как она только что поняла, несчастный человек.
Ольгерт как будто угадал ее мысли и опять улыбнулся по-прежнему. Губы у него при этом почти не двигались, усмешка вспыхивала в веселых рыжих глазах.
Тереза подошла к ним и заговорила с режиссером по-литовски. Лина не понимала, но догадалась, что она говорит как раз о ранке на ее плече. Ольгерт кивнул, а Лине бросил по-русски:
– Поехали к доктору.
При съемочной группе был еще и доктор на всякий случай. Правда, в титрах его не упоминали.
– Я пойду переоденусь, – сказала Лина. – В этом платье неудобно.
– Беги быстро.
Она побежала к себе в комнату, бережно сняла красивое домотканое платье – оно было ей велико и длинно, до полу доставало, – но быстро не получилось. К ней влетела Нелли.
– Что ты про меня Ольгерту наболтала?
– Ничего.
Лина поспешно натянула шорты и взялась за блузку, но Нелли больно ухватила ее как раз за раненое плечо и развернула лицом к себе.
– Что ты ему сказала, дрянь?
Она уже размахнулась, чтобы ударить дочь, но ее в буквальном смысле поймал за руку появившийся на пороге Ольгерт.
– Даже не думай, – проговорил он зловеще. – Только тронь ее, я тебе такое устрою… – И он продекламировал из Грибоедова: – «Я правду о тебе порасскажу такую…»
– Ольгерт, ты не понимаешь. Это недоразумение…
– Это
