четвертого у них еще и дочка родилась.
Верочка.
Крошечная, забавная, единственная…
Даша даже дышать на нее боялась, а Тихон, умиляясь, ласково целовал крошечные пальчики на ручках, гладил ножки и тихо шептал, боясь разбудить ребенка:
– Доченька, моя доченька… Кровиночка.
И не было для них большего счастья, чем такие тихие семейные вечера.
И это умиротворение, эти заботы о ребенке, эти бесконечные семейные хлопоты – все как-то отвлекало Дарью от пугающих мыслей.
И она надеялась, что беда пожалеет ее, пощадит и обойдет их дом стороной…
Глава 3
Он вошел в темную квартиру и, не зажигая света, упал в глубокое кресло.
Странная, немая тишина висела в воздухе.
Словно умер дождь, уснул ветер…
Словно в целом мире существовал только он.
Он один.
И никого… Нигде…
Мужчина опустил голову, обхватил ее руками и, качаясь из стороны в сторону, застонал.
Будто раненое животное.
Или человек, потерявший что-то очень дорогое и милое сердцу.
На небритую щеку скатилась слеза.
Скупая. Мужская.
Оставив влажный след на подбородке, она упала на светлую рубашку и расплылась, превратившись в бесформенное влажное пятно.
Он долго-долго молчал, задумчиво глядя куда-то в пол. Потом, будто вернувшись в этот мир, поднял голову, встал с кресла и неспешно подошел к огромному зеркалу, висевшему на стене. Мужчина так внимательно разглядывал свое отражение, словно видел себя впервые…
А быть может, он просто искал в себе что-то, понятное только ему одному? Что-то давным-давно потерянное?
Но, как бы там ни было, попытка найти ответ на мучивший его вопрос, похоже, не увенчалась успехом, поэтому он, еще раз на мгновение обернувшись к зеркалу, печально усмехнулся и, обреченно махнув рукой, вышел в другую комнату.
Эта небольшая, но светлая и уютная комната служила кабинетом хмурому и печальному мужчине.
На стенах висели старые фотографии в рамках…
Свидетели радостей и горестей, больших побед и досадных оплошностей, свадеб и похорон, рождений и крестин…
Вся жизнь на виду. Шаг за шагом.
Эти фотографии, сделанные стареньким фотоаппаратом, купленным по случаю на какой-то распродаже, казались и напоминанием, и живым укором ему, давно потерявшему покой.
Уставший от своих переживаний, несбывшихся надежд и неоправданных ожиданий, мужчина подошел к дивану, подвинул поближе к себе небольшую подушку в атласной наволочке и прилег, подложив под щеку ладонь.
Спал ли он? Думал ли? Вспоминал ли?
Кто его знает…
Минуты поспешно уплывали и таяли где-то за горизонтом, секунды старательно отсчитывали мгновения уходящей жизни.
А печальные глаза все глядели и глядели куда-то вдаль.
