все случилось так, а не иначе.
Он сказал, что они должны пожениться. И быть все время оставшейся жизнь вместе и друг для друга. Сережа гладил ее, и целовал, и любовался, и не верил своему счастью. А она… Ну разве можно описать ее блаженство, негу, гордость, ликование, страх, желание, чтоб он настоял и было все-все… И радость от того, что бережет и не настаивает. И готов ждать.
Они обещали друг другу, что станут мужем и женой. Она только просила дать ей немножко времени. Ну, до третьего курса. Ей надо было освоиться. Привыкнуть к себе повзрослевшей. К тому, что он есть. И она его любит.
Об одном только умоляла Светка своего любимого: никто не должен о них знать. До поры до времени никто знать не должен. Ни даже самая дорогая подруга Инка, ни Светкин младший братец Егорушка, ни – тем более – родители с обеих сторон.
Потом Светка даже себе не могла объяснить, почему ей так хотелось тайны. Но при мысли, что о них кто-то узнает, у нее начиналась самая настоящая паника, мистический ужас. А ведь и узнавать-то было нечего. Ну, целовались, ну, гладил он ее грудку, трепетно, любовно, нежно, как только истинно любящий мог.
Тут дело было в другом. Именно в страхе растоптать тайну. Казалось, узнают – и исчезнет любовь. Она почему-то очень стеснялась именно перед Инкой. Ну, было прежде ощущение, что Инкин братик и ее, Светкин, братик тоже. Ей в детстве ужасно хотелось, чтоб у нее был старший брат – защитник и друг. Она не раз говорила Инке, какая та счастливая, что у нее есть Сережка. Вдруг Инка решит, что она, завидуя, захотела отнять у нее брата, забрать его себе? Кончится их дружба, которой Светка так дорожила.
Все эти рассуждения являлись, конечно, полной чепухой. Почему должна была бы кончиться дружба? Что такого, что старший брат полюбил лучшую подругу сестры, которую знал с младенческих времен? Не самое ли это естественное и понятное? Однако ничего с собой поделать девушка не могла, хоть и по уши была влюблена и жизни дальнейшей без своего Сереженьки не представляла.
И вот они хранили эту тайну изо всех сил. Долго-долго. Встречались далеко от дома. Ходили в окраинные киношки, брали билеты на последний ряд и целовались, целовались.
Светлана рассказала своему духовнику о счастье любви.
– Женитесь, – посоветовал он.
– Но я же на первом курсе только, – возразила она.
– Самое страшное – погубить любовь. А учение и супружество друг другу не помеха. Любовь все преодолеет.
Она не послушалась. Словно кто-то нашептывал ей изнутри, что куда, мол, спешить, и – даже – неужели это все… Неужели эта влюбленность – первая и последняя?
Чего ей тогда не хватило? Цельности ли духовной, веры, ума?
Как бы то ни было, но произошло так, как произошло.
В конце января начались первые в ее жизни студенческие каникулы. Они с Сережкой тайно поехали к ней на дачу. Деду с бабушкой она непонятно зачем наврала, что едет в пансионат. Привычка таиться перерастала потихоньку в привычку врать, причем без всякой надобности.
Снега
