Пан Гмежек – прошу за мной.
Документы проверяли на каждом этаже, проверяли даже у майора Пшевоньского – порядок есть порядок. По коридорам почти не ходили, людей было мало, кто попадался – все с автоматическим оружием, многие в бронежилетах. Сверху, прямо по лестничным маршам, тянули какой-то толстый кабель. Третий этаж перекрывали баррикадами, на этот раз из мебели, четвертый, судя по всему, тоже...
Генерал Тадеуш Комаровский оказался высоким, сухим, прямым, как палка, стариком, до сих пор предпочитающим старого фасона, темно-зеленого цвета мундир со всеми регалиями. Серый от бессонной ночи, он сидел в своем кабинете, охраняемом двумя казаками с автоматами, еще один автомат с подсумком магазинов был брошен на ряд стульев у стены, которая была обклеена картой округа в масштабе 1:1000. Он просто сидел и смотрел куда-то вдаль, в окно, он даже не пытался командовать – да пока командовать и не было необходимости – судя по кипевшей в штабе деятельности, каждый знал, что он должен делать.
– Пан генерал...
– Вы свободны, пан майор, – прервал доклад генерал.
Щелкнув каблуками, майор вышел из кабинета, аккуратно затворив за собой дверь...
А генерал продолжал смотреть в окно. И пан Гмежек, хоть он недолюбливал и армию, и Комаровского – не знал, куда ему деваться.
– Вы пришли за моим сыном? – прервал молчание генерал.
– Старший инспектор полиции Гмежек, сыскная полиция Варшавы, отдел убийств. Да, пан генерал, я пришел побеседовать с вашим сыном.
Генерал снова какое-то время молчал, глядя в окно.
– Что он натворил? – наконец спросил он.
– Не далее как три дня назад...
– Что он натворил, пан полицейский?
Гмежек решил говорить правду, хотя и не должен был. Просто – чувствовал, что так надо.
– Мы считаем, что он причастен к убийству. Возможно, причастен – мы не можем сказать этого точно.
– Вот как? Из-за этого начинается рокош?
– Возможно, да, – осторожно ответил пан Гмежек.
– Интересно... И кем же был убитый, что из-за него выходят на улицы?
– Пан Ковальчек, профессор Варшавского университета, из эмигрантов... – полицейский замялся.
– Говорите, говорите, пан полицейский...
– К тому же – диссидент и содомит.
– Диссидент и содомит, – медленно, будто пробуя эти слова на вкус, произнес их генерал, – достойный подданный Его Величества, ничего не могу сказать. Он имел какое-то отношение к наркотикам?
Пан Гмежек снова не стал лгать.
– Да. Наркотики обнаружены и в его крови, и на квартире рассыпанными. Судя по всему, он был не только потребителем наркотиков, но и наркоторговцем.
Генерал внезапно поднял руки и закрыл ими лицо, будто плача, но все это происходило в абсолютной тишине. Так он просидел какое-то время – старший инспектор боялся даже слово сказать, потом
