открывшейся глазам красоты у Сильюна захватило дыхание. Он глубоко вдохнул, ощущая остроту и терпкость солоноватого морского воздуха.
Северное море славилось своей угрюмой печальностью. Но алхимия вечернего солнца превратила его в сияющий металл. Длинная, усыпанная гравием коса тянулась вдоль берега, и вода, попавшая в ловушку между ней и берегом, блестела, как полированный клинок.
– Дело сделано? Здесь стены уже нет. – Ноги Люка скользили по влажной гальке.
Сильюн огляделся, ища Собаку, но того нигде не было видно.
– Ему стало скучно, и он отправился в лес на охоту, – пояснил Люк. – Сказал, что нужно кроликов поймать на ужин. Думаю, он шутил. Надеюсь, что шутил.
– Нет, это была не шутка. Лично я надеюсь, что мои слуги ушли, не опустошив все холодильники.
– Я мог бы приготовить особый ужин по-милмурски, – сказал Люк, ероша растопыренными пальцами свои короткие возмутительно светлые волосы. – Спагетти на тосте – деликатес рабочего класса.
Сильюн рассмеялся:
– Я к твоим спагетти на тосте добавлю свою «готовую заморозку», если ты покажешь мне, как работает микроволновка.
– Невероятно! Иногда ты действительно можешь быть нормальным, когда не строишь из себя великого и ужасного.
Сильюн выпрямился – рост оказался внушительный.
– Не считаю нужным отвечать на это. А вот на твой вопрос, сделано ли дело, отвечу – нет, не сделано. Стена здесь обрывается, а граница продолжается.
Сильюн указал рукой на море, моргнул – теперь это у него получалось легко и просто, – и мир света уступил место миру черноты.
Не абсолютной черноты: вода слабо поблескивала, и земля тоже. Вначале он этого не замечал. После первого посещения Дома Света, а затем и в Орпен Моуте Сильюн видел только ярко пылающие следы проявленного кем-то Дара. Постепенно он привык к этому странному двойному ви́дению и начал постигать истинную картину мира. Дар пронизывал мироздание, был его неотъемлемой составляющей, как кислород и углерод.
Граница Фар-Карра, созданная Даром, простиралась далеко в море, стену со временем размыло, и только слабая золотая рябь выдавала ее былое присутствие. К границе не менее столетия относились с вопиющей небрежностью.
Ну это поправимо. Сильюн двинулся в воду, хруст гальки сменился мягким скрежетом песка под его сапогами.
– Ты идешь в воду?
– Мы идем, – поправил Сильюн. Он заложил два пальца в рот и свистнул, подзывая Собаку. – Не волнуйся, ты не промокнешь.
– Вода здесь будет как в озере Крована?
От юмора Люка не осталось и следа. Голос его прозвучал глухо, даже испуганно.
«Но, черт возьми, – подумал Сильюн, – разве я не дал понять Люку, что в замке Крована ему не должны были причинить никакого вреда?! Крован не мог сделать ему ничего непоправимого. Что же там произошло, что так глубоко впечаталось в сознание Люка и сейчас вызвало такую реакцию?»
– Нет, –
