и шулерство за карточным столом. Теперь благодаря вмешательству Сильюна Гавар обнаружил истинную силу своего Дара.
Анимация львов на площади, устроенная Мидсаммер, стала впечатляющим зрелищем, хотя Сильюн полагал, что они были скорее механическими игрушками, нежели существами, в которые вдохнули жизнь. Во всех экспериментах Сильюна, включая оленя и вишневое дерево, создание новой жизни или возвращение из мира мертвых оставалось за пределами возможностей его Дара.
А его невестка, Боуда. Он наблюдал, чтобы понять, скрывает ли она своим безудержным стремлением к власти слабость своего Дара. Он проверял Боуду во время ее визитов в Кайнестон и, конечно же, заглянул к Аби Хэдли, на которую Боуда так бесцеремонно и жестоко наложила акт Молчания. Подтвердилось: у Боуды сильный Дар. А какой впечатляющий фонтан она устроила на площади Горреган, тем самым публично продемонстрировав силу своего Дара! Сильюн был уверен, что в самое ближайшее время она найдет новые возможности для проявления Дара.
Он задавался вопросом, знает ли сама Боуда, насколько великолепен ее Дар. Чтобы «включить» фонтан, Боуда проникла в систему водоснабжения Лондона, подняла огромную массу воды и контролировала ее. К невестке с таким мощным Даром и с такими ярко выраженными амбициями отцу стоило бы присмотреться повнимательнее. Но Сильюн сомневался, что лорд Джардин имеет хоть какое-то представление о способностях Боуды.
И он, конечно же, не собирался говорить отцу об этом.
Пока они шли, медленно, осторожно, шаг за шагом, вода поднялась выше их голов. Они восстанавливали границу уже несколько часов, успела наступить ночь. Над ними, зажатыми с обеих сторон черными стенами воды, виднелась только полоса неба, усыпанная яркими точками звезд. На этом диком побережье их не могли скрыть ни серый туман большого города, ни клубы черного дыма заводов города рабов. На берегу вечерний воздух был слегка прохладным, но здесь, глубоко в море, было сыро и холодно. Собака недовольно ворчал себе под нос. Люк словно онемел, возможно потерялся в своих воспоминаниях об Эйлеан-Дхочайсе.
Дело требовало сосредоточенности и аккуратности. А мысли Сильюна все время пытались его отвлечь – то уводили к Гавару, неожиданно прервавшему Кровавую ярмарку, то к отцу, который должен был в ответ на это что-то предпринять.
У Люка такие светлые волосы. Какие они на ощупь? Осталось ли в кладовых Фар-Карра что-нибудь вкусное? Сильюн отсекал мысли, не давая увлечь себя в их водоворот. Все они сейчас были такими ненужными.
Лишними.
Значение имел только вибрирующий звук Дара в крови и вплетение этого звука в границу древнего поместья.
Целый год Сильюн не брал в руки скрипку, она так и лежала безмолвно в Кайнестоне. Он больше не нуждался в ней. Музыка Дара стала для него всем.
Морское дно у них под ногами пошло вверх, когда они повернули к берегу. Мелкий песок постепенно превратился в гравий, а затем стали попадаться и камешки покрупнее – уже на
