Гитлер и не отверг решительно все аргументы, которые ему были представлены, он оставил в силе установленную им еще 22 октября дату для начала наступления – 12 ноября.
5 ноября главнокомандующий сухопутными войсками снова сделал попытку переубедить Гитлера. Это был день, когда – при условии, что наступление действительно должно было начаться 12 ноября, – ожидался приказ о выдвижении войск в районы сосредоточения. Во время этой беседы, проходившей с глазу на глаз (Кейтель, по словам Грейнера, был приглашен на нее позже), – результаты ее, тем не менее, впоследствии стали известны, – произошел окончательные разрыв между Гитлером и генерал-полковником фон Браухичем. Последний, как пишет Грейнер со слов Кейтеля, зачитал Гитлеру меморандум, в котором были сформулированы все причины, говорившие против начала наступления. Наряду с безусловно неоспоримыми доводами против начала наступления осенью (погодные условия, незавершенность курса обучения вновь сформированных соединений и т. д.) генерал-полковник назвал одну причину, которая привела Гитлера в ярость. Это была критика действий немецких войск в ходе Польской кампании. Он выразил мнение, что пехота не проявила такого наступательного порыва, какой был в 1914 г., и что вообще подготовка войск в смысле дисциплины и выносливости в связи со слишком поспешными темпами перевооружения не всегда была достаточной. Если бы генерал-полковник Браухич высказал эту точку зрения в кругу военных специалистов, он бы встретил поддержку. Правда, упрек в том, что пехота не отличалась таким же наступательным порывом, как в 1914 г., во всяком случае в таком обобщенном виде был несправедливым. Он объясняется недооценкой изменений, которые тактика действий пехоты претерпела за это время. Принципы атаки 1914 г. были теперь просто немыслимы. С другой стороны, нельзя было отрицать, что – как это бывает в начале войны с еще не обстрелянными войсками – наши войска на отдельных участках, особенно в боях за населенные пункты, проявляли признаки нервозности. Высшие штабы также были иногда вынуждены принимать резкие меры против явлений недисциплинированности. Это неудивительно, если принять во внимание, что рейхсвер в течение нескольких лет вырос с 100 000 человек в миллионную армию и что значительная часть соединений была сформирована вообще только в ходе мобилизации. Все это, однако, перед лицом побед германской армии в Польской кампании еще не давало оснований прийти к выводу о том, что армия по этой причине не в состоянии вести наступление на Западе. Если бы генерал-полковник Браухич ограничился ясным заявлением о том, что вновь сформированные дивизии в связи с недостаточной выучкой и
спаянностью еще не подготовлены – да и не могли быть подготовлены – к ведению наступления и что нельзя вести наступление только испытанными кадровыми дивизиями, то его аргументы нельзя было бы опровергнуть, так же как и нельзя было опровергнуть довод о неблагоприятном времени года. Вышеупомянутые же аргументы в таком общем виде как раз меньше всего следовало
