повинности, ни при занятии Рейнской демилитаризованной зоны не возражали против намерений Гитлера. То же можно сказать и о позиции генерала Бека (генерал-полковника фон Браухича не было тогда в Берлине) по вопросу о решении Гитлера ввести свои войска в
Австрию. Военный министр фон Бломберг вначале по внешнеполитическим соображениям возражал против введения всеобщей воинской повинности, но затем вскоре снял свои возражения. Тот же Бломберг в связи с оккупацией Рейнской зоны – без ведома руководства сухопутных войск – советовал Гитлеру возвратить войска, находившиеся уже на левом берегу Рейна, когда французы объявили частичную мобилизацию. Тот факт, что Гитлер уже собирался последовать его совету и что лишь рекомендации министра иностранных дел фон Нейрата сохранять спокойствие удержали его от этого шага. Возможно, именно вспоминания о проявленной им когда-то слабости, имели своим следствием значительное усиление открытой неприязни Гитлера по отношению к генералитету. Если ОКХ в годы перевооружения армии часто подчеркивало, что вермахт еще ни в коей мере не готов к войне, то оно при этом руководствовалось своим прямым долгом.
Гитлер – по крайней мере, официально – всегда соглашался с этой точкой зрения. Но, возможно, что эти предостережения усилили его неприязнь к ОКХ. Первое категорическое возражение внешнеполитические планы Гитлера встретили на том совещании с министром иностранных дел и главнокомандующими тремя видами вооруженных сил 5 ноября 1937 г., на котором Гитлер впервые заявил о своих намерениях в отношении Чехословакии. Тогда он впервые натолкнулся на сопротивление со стороны министра иностранных дел фон Нейрата, а также военного министра фон Бломберга и главнокомандующего сухопутными войсками барона фонфрича. Гитлер принял это во внимание и при первом удобном случае избавился от тех, кто стоял у него на пути.
Теперь часто можно услышать мнение, что согласие генералитета на уход в отставку генерал-полковника барона фон Фрича показало Гитлеру, что он теперь якобы может делать с ОКХ все, что угодно. Я оставлю в стороне вопрос о том, сделал ли тогда Гитлер подобный вывод. Если он его сделал, то он, во всяком случае, заблуждался относительно мотивов, которыми руководствовался генералитет. Позиция генералитета объяснялась в то время не слабостью, а была следствием незнания подоплеки этой интриги, невозможности для честных солдат предположить, что высшие руководители государства ведут подобную игру, или своевременно разгадать ее, а также практической невозможности при существовавших обстоятельствах и в связи с этой причиной осуществить государственный переворот. Не подлежит никакому сомнению, что Гитлеру, помимо этого, упомянутые выше высокопоставленные партийные деятели и другие лица прожужжали все уши о «вечных сомнениях генералов в отношении наших великих целей».
Таким образом, ясно, что генерал-полковник фон Браухич с самого начала находился в сложном положении,
