ты пьешь»? – говаривала она, прихлебывая мелкими глоточками чай. Я охотно соглашался, так как знал, что через полчаса Маняша уйдет укладывать дочь, а потом смотреть новости по телевизору. За это время я успевал основательно приложиться к портвейну, который прятал за мусорным ведром под мойкой.
– Представляешь, – возвращалась она кухню, чтобы поделиться новостями. – Сегодня днем по московским кинотеатрам рейд провели. Проверяли, кто в рабочее время в кино ходит. Столько народу… – она осекалась, видя мое состояние, в которое никак не могла привести меня ложка бальзама в чае. – Когда, когда ты успел? – она начинала с грохотом открывать шкафы в поисках ненавистного портвейна. Маняша была настолько правильной, что ей и в голову не могло прийти, что бутылку можно хранить не только на полке, но и за мусорным ведром.
– Маняш, ты что ищешь? – разыгрывал я недоумение. – Ты, наверное, бутылку ищешь, которой нет. Вот видишь, ничего нет. Это меня от бальзама твоего так сморило. Крепкий, зараза, очень. Видно не для моего ослабленного организма.
– Ты, что издеваешься надо мной? В твой ослабленный организм литр водки можно влить.
– Маняш, ты же знаешь, что я водку не пью.
– Я знаю, что ты пьяница. Я с тобой и так, и сяк. А ты, ты…
Потом она садилась за стол, утыкалась в него лицом и начинала, чуть наигранно, подвывая, плакать. Мне становилось стыдно от того, что опять обидел жену и ее могут услышать соседи.
Слез ее не любил, поэтому тут же давал ей и себе клятвы, что больше никогда, что только сегодня и в последний раз. Маняша поднимала голову от стола, смахивала слезы и спрашивала: «правда, в последний раз»? Она хотела верить и хотела прощать. Любви уже не было, а осталось неизбывное желание (сколько сил потрачено) «подогнать» меня под свой идеал мужчины, который я очень слабо себе представлял, и поэтому не понимал, что от меня хотят. И, чтобы вымолить прощение (мне всегда было очень стыдно), я становился положительным мужем.
После работы ехал домой, пил после ужина пил чай с бальзамом, курил на площадке, мыл полы и исполнял супружеский долг по трезвости. Я не уверен, что это было для нее идеалом мужчины. Но ничего другого предложить не мог или не хотел, так как и я, и она уже знали, что это ненадолго. Срывы происходили по – разному, но с одной и той же последовательностью: сначала стал напиваться за ужином, потом уже к ужину приезжать пьяный. За ужин я не переживал: жена чертовски отвратительно готовила.
Просвет в нашей семейной жизни наступило только тогда, когда у жены появился любовник. Я бы не догадался. Она сама об этом сообщила, надеясь сделать мне больно. И это ей удалось. Я расстроился, но не осуждал жену. Чтобы еще сильнее расстроиться, впадал в эротические фантазии, представляя, как некто имеет мою Маняшу. Это возбуждало меня так, что немедленно хотелось жену. Желание сравнить видно заводило и ее. Я стеснялся спрашивать, кто же лучше?
Сегодня я не лучше. Хотя не очень – то и хотелось. Так, просто не спалось. И все же. Кто
