Я тебя отчинил, мне обратно и зачинять. Веди меня к полатям, где Ебицкая Сила спит.
Пошли они к Ебицкой Силе, глядит Еська: он и впрямь лежит, посапывает. Еська ему пасть отворил, тот и не заметил, язык на сторону вывалил.
А Еське того и надобно: по языку пальцем поелозил, да весь слюнёй евонной липкой вымазал.
Анфисе ноги раздвинул и пальцем по щёлке проводит: сейчас, мол, всё обратно сойдётся.
И всё бы ладно, да грех случился. Не удержался Еська: больно сладка-то мандушка Анфисина. Сил нет поверх водить, палец внутрь-то и сунулся. В самый сок мокнулся, до сердцевинки добрался. Она аж присела: ещё, мол, ещё, миленький. Он ещё, и она: «Ещё». Он – ещё, и она.
А как выма́ть палец, то ничего и не выходит: слюня проклятая так схватила, что не разомкнёшь.
Делать нечего, всю ноченьку так и провели. Последню ночь, саму сладку.
А наутро слышат шум да гром. Это Ебицкая Сила с полатей слазит. Анфиса перепугалась, а Еська под юбку залез да притаился: авось, Бог вынесет.
Входит Ебицкая Сила в горницу, потягивается да позёвывает. Потом носом по сторонам повёл:
– А что это, Анфисушка, будто мужичьим духом пахнет? Не привечала ль ты кого, пока я задрёмывал?
– Да что ты, Силушка! – Анфиса отвечает и окошко отворяет. – Кого б это я стала привечать? Шли тут прохожие, проезжали проезжие. Я их потчевала. От них дух и остался. Сейчас выветрится.
– Ну, ладно, коли так. Поглядим, как ты муженька своего попотчуешь.
Анфиса к печке, и Еська под юбкой ногами семенит.
– А что это, Анфисушка, – Ебицкая Сила говорит, – будто четыре ноги по полу топают?
– Да это, Силушка, я от радости, что тебя вижу, ногами-то сучу вдвое чаще.
– Ну, ладно, коли так.
И за пироги взялся.
– А что это, Анфисушка, – Ебицкая Сила говорит, – будто дыхание я чьё-то слышу окромя твово?
– Да это, Силушка, я от нетерпения дышу-то вдвое чаще.
– Ну, ладно, коли так.
И за чай принялся с пряниками.
– А что это, Анфисушка, – Ебицкая Сила говорит, – будто два сердца бьются?
– Да это, Силушка, моё от желания колотится вдвое чаще.
– Ну, ладно, коли так. Становися предо мною как положено.
Анфиса на карачки опустилася, юбку задёрнула, да подолом Еську прикрывает. Ебицкая Сила к жопе ейной подошёл да как дунет. Вмиг мандушка разинулась, а Еську ветром с-под юбки-то и вынесло.
– Эге! – Ебицкая Сила говорит. – Не твой ли дух я чуял? Не твои ль шаги слышал? Не твоё ль сердце ёкало? Верно ёкало, конец те пришёл. Сейчас я как дуну, на саму дальню вершину, на ебицку высоту тя заброшу! Там твоя погибель и будет. А с тобой, Анфиса, после поквитаюсь.
Вывел он Еську из дому, поставил посреди двора. На корточки присел, надулся весь, да как дунет. Еська к забору отлетел, да так стукнулся, что показалось ему, будто впрямь конец пришёл. Однако жив ещё.
– Эге, – Ебицкая Сила говорит. – Видать, Анфиска,
