годов, почтенный Сяо? И ночью передохнуть не удается?» Тот с ухмылочкой отвечал: «Нет, отдыхать некогда, надо для государства людей клепать, не жалея сил!»
В конце 1965 года из-за стремительного роста населения наверху забеспокоились. Впервые со времени основания нового Китая поднялась высокая волна планирования рождаемости. Власти выдвинули лозунг: «Один не мало, двое как раз, трое много». Когда приезжала кинопередвижка из уезда, перед основной картиной дополнительно показывали диапозитивы, популяризирующие знания о планировании рождаемости. Когда на экране появлялись большущие картинки с изображением мужских и женских половых органов, в темноте раздавались пронзительные выкрики и дикий хохот. Мы, подростки, тоже бестолково шумели, а многие молодые люди тайком прижимались друг к другу. Подобная пропагандистская кампания против беременности больше походила на возбуждающее средство для ее ускорения. Уездная театральная труппа организовала с десяток бригад, которые ездили по деревням и исполняли одноактную пьеску «Половина неба»[32], в которой подвергалась критике предпочтение мальчикам и пренебрежение девочками.
В то время тетушка уже стала заведующей гинекологическим отделением здравпункта коммуны, а по совместительству – заместителем руководящей группы коммуны по планированию рождаемости. Возглавлял группу секретарь парткома коммуны Цинь Шань, но чисто номинально, делами он почти не занимался. По сути дела работой по планированию рождаемости в коммуне руководила, организовывала ее и проводила моя тетушка.
Она подраздалась, стали желтеть белые зубы – предмет зависти многих, которые ей недосуг было чистить, в голосе появились хрипловатые мужские нотки.
Мы нередко слышали ее выступления из громкоговорителей, и начинала она в основном такими словами: «Каждый занимается тем, что хорошо умеет делать. Что делает, о том и кричит. Специальность – любимая тема разговора. Вот мы сегодня и поговорим о планировании рождаемости…»
В тот период авторитет тетушки среди народа отчасти снизился, сплетничать про нее стали даже женщины, которым она сделала много добра.
Хотя она взялась за работу по планированию рождаемости не жалея сил, результаты были ничтожны, никто из земляков ее не поддержал. Во время выступления у нас в деревне уездной театральной труппы, когда главная героиня на сцене пропела «Времена теперь другие, мужчина и женщина равны», стоявший рядом отец Ван Ганя Ван Цзяо громко выругался: «Чушь собачья! Равны? Кто посмел сказать „равны“?!» Толпа у сцены загудела, начался галдеж и крики. На сцену полетели обломки черепицы. Обхватив головы руками, артисты обратились в бегство. Ван Цзяо, который в тот день после полуцзиня водки был под хорошим хмельком, разошелся не на шутку, растолкал всех, нетвердой походкой выскочил на сцену и, размахивая руками, стал орать: «И так небом и землей правите, а еще задумали учить, рожать народу детей или не рожать? Ежели вы такие умные, найдите веревку и бабам их хозяйства-то позашивайте». Толпа грохнула
Часть поговорки «Женщины держат половину неба».
