низина, а позже для обеспечения безопасности в нижнем течении реки Цзяохэ на дамбе устроили отводящий шлюз. Всякий раз, когда летом или осенью река разливалась, открывали этот шлюз, и низинка превращалась в озерцо. В то время мы, дунбэйские, были очень недовольны этим, потому что это тоже какая-никакая земля. Если не сеять что другое, то гаоляном вполне засеять можно. Но раз уж государство что задумало, где уж тут простолюдинам выступать против. Прогуливая уроки, я не раз прибегал сюда и смотрел, как бурные потоки высокой воды бьют из двенадцати сливных отверстий. Когда вода в реке спадала, обширная низинка превращалась в озеро десять с лишним ли в окружности. Рыбы и раков там водилось полно, рыбаки собирались толпами, продавцов рыбы тоже становилось все больше Поначалу они со своими лотками размещались на шлюзе, потом места стало не хватать, и они переместились на восточный берег низинки, под стоящие там ивы, а потом еще дальше. Когда шла бойкая торговля, этот рынок растягивался больше чем на два ли. Рынок поначалу располагался у коммуны, а после возникновения рыбного торжка здесь, постепенно переместился сюда. Здесь стали продавать овощи, куриные яйца, жареный арахис. За продавцами прибыли и мелкие воришки, шпана и попрошайки – извечное приложение всякого рынка. Руководство коммуны неоднократно посылало вооруженных ополченцев, чтобы выгнать их. Но перед появлением ополченцев они один за другим скрывались, а после их ухода, разведав обстановку, собирались снова. Так, на птичьих правах этот рынок и существовал.
Смотреть на рыбу – моя особая страсть. Мимоходом я разглядывал карпов, толстолобиков, карасей, сомов, змееголовов, угрей, крабов, вьюнов, двустворчатых моллюсков и прочую речную живность. Тут я видел самую большую рыбину, цзиней на сто с лишним, с белым брюхом, смахивающую на беременную женщину. Продававший ее старик весь сжался от страха, словно хранитель божества. У этих зыркающих во все стороны, прислушивающихся ко всему продавцов рыбы я был свой. Почему им приходилось оглядываться и прислушиваться? Потому что туда нередко наведывались инспекторы из налоговой службы коммуны, которые могли их рыбу конфисковать. Были в коммуне и некоторые деятели без определенных обязанностей, которые работали под инспекторов и могли отобрать товар хитростью или силой. Эту большущую рыбину весом больше ста цзиней чуть не забрали двое типов в синих френчах, с сигаретами в зубах и черными кожаными портфелями. Если бы не подоспевшая дочка этого старика, которая разревелась и устроила скандал, если бы не Цинь Хэ, раскрывший, кто они такие на самом деле, эта парочка точно утащила бы эту рыбину.
Цинь Хэ – нищий. Длинные волосы, расчесанные на широкий пробор, синий габардиновый студенческий китель, в кармане авторучка, как у доктора наук, двухцветная шариковая ручка «синьхуа» – в общем ни дать ни взять студент эпохи Движения 4 мая[36]. Бледное лицо с безутешным выражением, влажные глаза, будто вот-вот заплачет. Он обладал превосходным талантом оратора, говорил всегда на путунхуа[37], выговаривал каждую
