с удивлением отметила, что дома на хуторе тихие, нежилые, но не ветхие, справные. Словно хозяин отлучился ненадолго и вот-вот вернется…
Но вот поросенок юркнул в отворенную калитку одного дома и сразу ткнулся пяточком в колени старухе, сидевшей у крыльца под раскидистым кустом ирги, усыпанном темными ягодами. Сидела Сычиха в удобном плетеном кресле, в расшитом серебром и стеклярусом длинном платье, в лайковых перчатках и широкой соломенной шляпе с лентами. На миг Коробову взяла оторопь. Любое страшилище ожидала она встретить: каргу с клюкой, однозубую ведьму… Но у респектабельно-чудной старухи была прямая осанка, насмешливый взгляд прозрачных янтарных глаз и ровные белые зубы, которые блеснули, когда она заговорила:
– Здравствуй, душа моя. Давно тебя жду.
Тамила Борисовна непременно подумала бы, что ошиблась, не туда заехала. Но вот черный поросенок – как раз такой, о котором ходили легенды…
– Меня ждали? – спросила она осторожно. – Вы не ошибаетесь?
– Тебя, тебя, Милка, не сомневайся!
Старуха произнесла это так, что Тамила Борисовна сразу поняла: она ее назвала по имени. Но откуда?.. Значит, и впрямь колдунья!
Женщина спешилась и, стараясь не выдать смятения, стала напротив кресла.
– Мне нужно с вами обсудить одно дело. Поможете, я щедро заплачу…
Старуха вдруг встала, и это ее внезапное движение заставило Коробову непроизвольно вздрогнуть. Колдунья была высока, фигура и движения совсем не старческие. Только сильно морщинистое лицо и бездонная глубина глаз выдавали ее возраст.
– Помогу, – сказала она. – И ты, конечно, заплатишь. Но так, как я того захочу. Ме компрене ву?
Несколькими мгновениями раньше Коробова приказала себе: «Ничему не удивляться!» Потому лишь вскинула брови и ответила:
– Же ву зе бьен компри… Будем и дальше изъясняться по-французски?
Старуха засмеялась хрипловато и сделала приглашающий жест:
– Войдемте в дом, там поговорим.
Черный поросенок опрометью метнулся на крыльцо, уперся пятачком и передними копытцами в дверь и распахнул ее. Женщины вошли следом за ним.
– Что? – спросила насмешливо из-за плеча Коробовой колдунья. – Пока ехала, небось представляла берлогу с открытым очагом да пучками сушеных ящерок? А после разговора со мной – канделябры гадала увидеть и зеленые ломберные столы? – Она хихикнула. – Ан нет, я живу скромно, по-простому.
Комната и правда была скромной, чистой, аккуратной. Пол устлан мягкими половиками, у окна стол под белой скатертью, на окнах веселые ситцевые занавески, цветы в горшочках.
– Как вас зовут? – обратилась к хозяйке Тамила Борисовна. – Как-то не хочется называть Сычихой.
– А и не называй! Хотя прозвище мне это не обидно. Люди уже и не помнят, что оно – от фамилии моей, Сычева. А по имени – Евстафия Исидоровна… Садись, душа моя.
