назвал свою тюрьму таким отвратительным словом?) земляной. Если вы не знаете, скажу: лабрадор за ночь может вырыть яму метровой глубины. И то, если ему делать нечего. Но мне сейчас не до безделья. Нужно любыми путями вырываться из этого плена. Я за себя не ручаюсь, если утром сюда пожалуют проходимцы, брошусь на них и буду сражаться, как леопард.
Но все-таки для начала необходимо принять меры предосторожности. Так, что это у нас тут? Тряпья полно. Замечательно. Просто замечательно. Если почую, что враги на подступе, будет чем прикрыть подкоп. Стаскиваем все сюда, в угол. Прекрасно. Это что такое? Понюхаем. О! Какое везение. А я чуть было снова Ивана Савельевича не вспомнил, который говорил: «Пришла беда – отворяй ворота». Крыша прохудилась в моей келье, и дождик накапал едва ли не полтаза воды. Живем! Был бы человеком, потер руками. Вот как только пить эту мутную гадость? Фр-р! А куда денешься? Без воды никак нельзя. Вода – это жизнь и сила. С едой потерпим, а вот без воды можно и язык вывалить.
Вспомнил вдруг, как Сашка недавно мне читал стихи:
Сижу за решеткой
В темнице сырой…
Там, правда, про птицу какую-то было, но насчет сырости и темноты Сашка попал в точку. Ну что? Приступаем?
Первый час я работал не покладая лап. Без отдыха, без остановок. Потом десять минут перерыва, десять лаканий природного коктейля, и снова за работу. Мои подлые «кинологи» куда-то пропали. В тот вечер так и не появились. Оно и к лучшему, не придется негодяям в травмпункт бежать, хотя хотелось бы, конечно, их проучить. Рою-рою-рою, а сам того самозванца-«смотрителя» из супермаркета вспоминаю: если бы не твоя упертость, лежал бы я сейчас на мягком коврике да смотрел на своего мальчонку. «Я присмотрю за вашей собакой». Присмотрел, называется. И, поди, совесть не гложет твое каменное сердце. Охранник. Какой ты охранник? Надзиратель, вот ты кто…
Как там мои бедняги поживают? Наверное, все в слезах, особенно Шурка. Жалко парнишку. Мы уже привыкли друг к дружке, стали понимать друг друга. А тут такое несчастье. Не плачь, Санек, не тужи. Все равно я выберусь из этого подземелья.
Так, надо немного передохнуть. Отхожу в сторону, смотрю на свою археологию, действительно: уже походит на маленькое подземелье. Но еще рыть да рыть. Не расслабляйся, лабрадор, ты должен до утра покинуть этот застенок. Подкрепились водичкой – и рыть-рыть-рыть.
За работой я даже не заметил, как в окошке под потолком появилась звезда, за ней другая. Небо ясное, на улице тепло. Люблю я ночь. Ночью все собаки, даже поводыри, в основном отдыхают, нежатся на диванчиках, сны разглядывают. Вы удивляетесь? Я серьезно вам говорю: нам тоже снятся сны. Да еще какие! Насмотрюсь с Иваном Савельевичем картин (кинокартин, если забыли), потом всю ночь снится мне, что я, не обращая внимания на взрывы и свист пуль, несусь сквозь дымовую завесу по полю, подбегаю к раненому бойцу и тащу его к своим. Однажды приснилось, как будто я из-под снега лыжника спас. Все меня гладят, курочкой угощают, репортеры набежали, фотографируют, один даже микрофоном в нос тычет. А мне так неприятно стало, микрофон-то отвратительный – холодный и шершавый. Разозлился
