и любовь к спорту, закаливанию и холодным обливаниям. Да и сам мистер Криспаркл, юный душой в свои тридцать пять лет, твёрдо верит в целительную силу речных купаний и любит, встав на заре, окунуться с головой в одну из окрестных речушек, причём делает он это в любую погоду, даже и зимой. Видимо, от этих-то процедур мистер Криспаркл так свеж и румян лицом, приветлив, общителен и полон доброжелательности.
– Мистер Топ сообщил нам, Джаспер, что Вы были сегодня, к сожалению, не совсем здоровы.
– Нет-нет, пустяки, благодарю Вас.
– Вы выглядите слегка усталым.
– В самом деле? Нет, я себя усталым не чувствую. Этот наш Топ всегда рад раздуть из пустяка целое событие. Всему происходящему в соборе придаёт слишком большое значение. Должность у него такая.
– Так я скажу тогда отцу-настоятелю, что Вы пребываете в добром самочувствии? Он особо желал это услышать.
– Конечно-конечно. И передайте ещё отцу-настоятелю мой поклон и сердечную благодарность, – отвечает мистер Джаспер с лёгкой усмешкой.
– Ещё я был рад услышать о приезде молодого Друда.
– Милый юноша! Да, я ожидаю его с минуты на минуту.
– Вот как! Думаю, его приезд поставит Вас на ноги лучше любого доктора, Джаспер.
– Лучше дюжины докторов! Потому что его-то я обожаю, а вот докторов и их микстуры не люблю вовсе.
Глядя на несколько мрачноватое лицо мистера Джаспера, трудно поверить, что он может кого-то обожать или считать милым. Лет мистеру Джасперу примерно двадцать шесть, хотя выглядит он старше, как это часто случается с брюнетами. Волосы и бакенбарды его черны как смоль и тщательно уложены, голос его низок и звучен, осанка безукоризненна, но в облике его чувствуется некоторая угрюмость. Возможно, это влияние обстановки, поскольку и комната его темна и угрюма: с глубокими тенями по углам, чёрным лаковым пианино у стены, книжной полкой над ним и нотными тетрадями на пюпитре рядом. Луч заходящего солнца едва достигает женского портрета, скорее – карандашного наброска, приколотого над камином. Изображенная на нём особа весьма молода и красива, её волнистые светлые волосы забраны голубой лентой, а юное лицо её – без сомнения, стараниями художника-любителя переданное весьма верно – носит несколько своевольное и даже по-ребячески упрямое выражение.
Септимус Криспаркл, Его Преподобие младший каноник и просто хороший приветливый человек, тепло прощается с мистером Джаспером, выражает сожаление, что тот нынче по состоянию здоровья не сможет, наверное, присутствовать на еженедельной спевке местного «Музыкального Общества», и удаляется. Слышно как он, спускаясь по лестнице, распевает приятным баритоном что-то пасторальное, а потом внизу с кем-то здоровается и раскланивается. Мистер Джаспер, заслышав шаги поднимающегося к нему нового гостя, вскакивает с кресла и бросается к дверям, чтобы заключить того в объятия.
– Эдвин,
