краешек платья.
– И как же они хотят меня убить? – подивился государь. – Я здесь, а Франция далеко.
– Вроде хотят пиратов нанять, чтобы судно твое потопить.
– Ишь ты, черти! – неожиданно развеселился Петр Алексеевич. – Не успокоились еще. Где этот плут?
– Мы его в каморке заперли, а к нему караул приставили. Что будем делать, государь?
Глянув на улыбающуюся девицу, вздохнул:
– Эх, Алексашка, не даешь ты мне с девками побаловаться. Посмотри, как на меня эта краля смотрит. – Широко улыбнувшись, продолжал: – Я ведь теперь почти неженатый, можно сказать. – Рука государя обхватила девичий стан. – Так что мне о государыне нужно подумать. Глядишь, она и царевной может стать. Знаешь, как ее величают?
– Не ведаю, государь.
– Гретхен! А мы крестим ее в православную веру и назовем, к примеру, Галиной, а то и Катькой! Так что ты, Алексашка, еще и кланяться ей будешь!
– Петр Алексеевич, – взмолился Алексашка Меншиков, – надо бы решить, что делать-то!
– Эх, Алексашка, никакого понимания не имеешь. Не даешь ты мне с девицей потолковать, а ведь я ее плотницкому делу хотел обучить и лавку для этого подходящую выбрал. – Поднявшись, продолжил: – Попрощаться мне с курфюрстом надобно, не сбегать же мне с бала, в мою честь устроенного.
Второй этаж заполнили музыканты. Задвигав стульями, расселись по своим местам. Под взмах коротенькой дирижерской палочки зазвучала музыка.
Приглашенные, разбившись на пары, принялись танцевать котильон. Мужчины были в парадной форме, в ботфортах и без шпор, на головах – накрахмаленные букли. И от особо ретивых кавалеров крахмал разлетался во все стороны, заставляя дам заходиться в аллергическом кашле.
Девушка перехватила ладонь государя.
– Кажись, она танцевать изволит, Петр Алексеевич.
– Гретхен, – промолвил Петр, – я ведь могу только гопака, да вот еще русского.
В самом центре зала в белых рейтузах и голубом камзоле выделялся прусский курфюрст. По грациозным па было заметно, что он преуспел не только в баталиях, но и в танцах. Его партнершей стала молоденькая фрейлина с невероятно милым лицом. Люстра в тысячу свечей позволяла беспристрастно фиксировать малейшее движение лицевого нерва. Длинные ресницы подрагивали, а румяна, намазанные скорее всего отварной свеклой, слегка поползли от пота, оставляя небольшие дорожки.
– Вот что, Алексашка, нам нужно музыкантов в Москву выписать. О, как играют! А наши-то скоморохи только в барабаны умеют стучать. От их потехи в голове гудит!
Смолкли последние аккорды. Проводив девушку до места, курфюрст направился к Петру.
– Кажется, ты заскучал, Питер?
– Что ты, Фридрих, разве в таком обществе и с такими дамами можно заскучать? – очень убедительно произнес царь. – Да вот только идти нужно.
Весь вид государя говорил о том, что для поднятия веселья не помешала бы пара сотен петард да салют на половину неба.
– Тогда в чем же
