задержала городская стража.
– За что?
– Пьян был, к девкам приставал.
– Как узнали?
– Он не один был, а с двумя товарищами. Вот те убежали, а он не сумел, уж больно хмельной был.
– Ну и дурень! Пускай посидит, авось поумнеет. Подержат, да и отпустят, не велик грех. Если каждого мужика задерживать за то, что бабам под юбку посмотрел, так все темницы переполнены будут. Что еще?
– Ночью драка в таверне случилась. Наша челядь с голландскими моряками подралась.
– И кто кого? – поинтересовался государь.
– Наша челядь голландских моряков побила. Тех числом поболее было. Но ничего, устояли. Да и как не устоять, если с ними Игнат с Поварской слободы! А он в кулачном бою силен!
– Выпороть бы их надо за своеволие, – призадумался государь. – Значит, ты говоришь, голландцев поболее было?
– Да раза в два, – охотно подхватил Макаров.
– Дашь им полсотни талеров, пусть раны свои залечат. Далее чего?
– Получено письмо от саксонского курфюрста.
– Когда? – встрепенулся Петр Алексеевич.
– Два часа назад.
– Почему раньше не передал?
– Уж больно крепко спал ты, Петр Алексеевич. Курьер постоял под дверями да и мне письмо оставил.
– А на словах что сказал?
– На словах велел передать, что благодарит тебя за помощь, клянется в вечной дружбе. Неделю назад курфюрст прибыл в сопровождении саксонского отряда в Польшу, – живо отвечал секретарь, протянув Петру Алексеевичу туго перетянутую грамоту, скрепленную сургучной печатью. – И уже принял католичество и короновался в польские короли под именем Августа Второго.
Заложив руки за спину, Петр Алексеевич зашагал вновь. Походка у него была стремительной. Каждый раз Макарову казалось, что государь не рассчитает расстояния и ударится головой в стену. Но царь неизменно резко разворачивался и столь же стремительно направлялся в противоположную сторону.
Знай о подобной привычке Петра Алексеевича Фридрих Третий, приготовил бы для него помещение попросторнее.
– Как там Луиза, разыскали?
Петр Алексеевич остановился напротив секретаря, сверля его колючим взглядом. Под пристальным взором государя секретарь, и без того небольшого росточка, казалось, усох еще больше. Следовало не разочаровать царя и подобрать подходящие слова, чтобы не накликать на себя беспричинный гнев. По тому, с каким вниманием ждал ответа Петр, можно было подумать, что внешняя политика его интересует куда меньше, чем исчезнувшая женщина. Оставалось только гадать, что же заставляет сходить с ума российского государя. Не ошибиться бы…
Макаров невольно покосился на дубинку, стоявшую в самом углу комнаты. Заслуженное оружие – не один боярский лоб ею разбит. А сейчас будто в наказание за какую-то шалость стоит в самом углу комнаты и выглядит вполне мирно.
Не прогневался бы царь на правду. Вздохнув глубоко, Макаров отвечал, припустив в голос скорбь:
– Здесь
