бы бешеные деньги на спортивные костюмы, а жертвовала бы их на добрые дела.
– Эти легинсы отлично подчеркивают мою задницу.
– Не спорю. Но никто, кроме меня, не видит твою задницу, так в чем смысл?
– В собственном удовольствии. – Паркер замедлила шаг и вскоре остановилась, затем спрыгнула с тренажера, протерла его дезинфицирующей салфеткой. – Эмма, что с тобой?
– Я уже сказала. Я ненавижу эту комнату и все, что она символизирует.
– Ты и раньше так говорила, но я узнаю тон. Ты раздражена, а это с тобой бывает очень редко.
– Я раздражаюсь, как любой другой человек.
– Нет. – Паркер обтерла лицо полотенцем, отпила воды из бутылочки. – Ты почти всегда веселая, оптимистичная, благожелательная. Даже когда стервозничаешь.
– Я такая? Боже, какая гадость.
– Ничего подобного. – Паркер подошла к «Бауфлексу» и принялась с кажущейся легкостью качать руки и плечи. Эмма знала, что это вовсе не легко, и, предчувствуя новый прилив негодования, приняла сидячее положение.
– Я раздражена. Мое раздражение бьет через край. Вчера вечером… – Эмма осеклась, поскольку вошла Лорел – с закрученными на затылке волосами, в спортивном бюстгальтере и велосипедных шортах, выгодно подчеркивающих ладную фигурку.
– Долой новости, они мне неинтересны. – Лорел взяла пульт и переключила канал. Бормотание диктора сменилось грохочущим роком.
– Хотя бы сделай потише, – попросила Паркер. – Эмма хочет рассказать, почему она так злится сегодня.
– Эмма никогда не злится. – Лорел раскатала на полу коврик. – Какая гадость.
– Вот видишь? – Эмма подумала, что раз уж она сидит на полу, то с тем же успехом можно поделать упражнения на растяжку. – Вы – мои лучшие подруги и все эти годы позволяли мне раздражать окружающих.
– Может, это раздражает только нас. – Лорел приступила к «скручиваниям». – Мы больше всех с тобой общаемся.
– Ну и катитесь. Боже милостивый, неужели вы обе измываетесь над собой каждый день?
– Паркер – каждый, она одержимая. Я – три раза в неделю. Четыре, если есть настроение. Обычно это случается в выходной, но мне пришла в голову идея для омерзительной невесты, и я завелась.
– Ты уже можешь что-то показать? – спросила Паркер.
– Вот видишь, Эм, она одержимая. – Лорел приступила к подъемам верхней части тела. – После. Сейчас я хочу послушать о раздражении.
– Как у тебя это получается? – возмутилась Эмма. – Как будто кто-то дергает за веревку-невидимку.
– Стальной пресс, детка.
– Я тебя ненавижу.
– Кто бы стал тебя винить? Думаю, раздражение вызвано мужчиной, – решила Лорел. – Выкладывай подробности.
– Вообще-то…
В комнату влетела Мак, на ходу стягивая фуфайку с капюшоном.
– Господи,
