него голова – как Государственная дума, – заверил он. – Они с Ниной вдвоем занимаются поместьем и восстанавливают завод в Осинках. После революции мужики хотели отобрать у нас землю; управы на них нет – полиции не существует, а войска всегда принимают сторону крестьян. Нина с ними договорилась: она будет поставлять семена и инвентарь, а по осени сбывать товар – за долю в урожае. Мы, конечно, потеряли в деньгах, но других помещиков просто выгнали из усадеб.
Клим слушал молча. Все это мало вязалось с образом, который он нарисовал себе. Графиня Одинцова была для него как случайно сложившаяся в голове мелодия, которую не очень-то твердо помнишь, но которая безумно нравится.
Он пытался представить Нину в трактире, где за бесконечными чаепитиями, а иногда за стаканом водки помещики продавали купцам сено и пеньку. Ему приходилось там бывать: низкие грязные комнаты в пестрых обоях, липкие столы, потные лица… Приличной женщине туда нельзя было соваться, но, по словам Жоры, Нина торговала вполне успешно. Вероятно, он все слегка преувеличивал из фамильной страсти к хвастовству, но Елена подтверждала его слова:
– Нина у нас очень деловая.
Деловая женщина – это шестипудовая купчиха, у которой над локтями отвисшая кожа, а над губой – черные усы. Такая как гаркнет – у приказчиков картузы с голов сдуваются.
Опять странное, не укладывающееся в голове сочетание – прекрасная дама с бальным веером в руках и… поставки горбыля.
Извозчик завез Жору и Елену на Гребешок.
– Кто написал слова танго, которое вы исполняли? – спросил Клим на прощание.
Жора потупил глаза:
– Я. Не знаю, что на меня нашло… Нина рассказала, что вы приехали из Аргентины… Ну и как-то само собой получилось… Что-то неправильно?
– Все правильно, – отозвался Клим.
Шаришь взглядом, перебираешь лица, фразы, события – находишь мимолетные, одному тебе понятные приметы и маяки: русское танго, брат Нины – поэт, каким-то образом угадавший не факты, а смысл происходящего с тобой… Лотерея «Знаки судьбы», приз, означающий крупный улов…
Словно кто-то подталкивал в спину: «Ну же, иди!» Но как идти, если ты грезил о медали за храбрость и особые заслуги и вдруг выяснил, что у нее есть оборотная, весьма неожиданная сторона?
Авантюрист… Сам подумай, зачем тебе целый день плыть куда-то на бессильном пароходике, оберегать от недоброго глаза короб с припасами, думать, злиться, проклинать себя за самонадеянность и фантазерство?
Жора на каждой пристани встречал знакомых мальчишек-продавцов и покупал у них то яблоки, то кружку квасу. В награду совал им газеты – не для чтения, а на самокрутки. Елена сердилась: «Это возмутительно – поощрять детское курение!»
– А где отец Нины и Жоры? – спросил ее Клим.
– В аду жарится, – серьезно ответила Елена.
– В смысле?
– Что ему еще делать, если он давно умер? Черти не выпустят такого грешника.
Клим вспомнил мужчину,
