жил в Сохо. Ну, конечно, можно было догадаться. Доктор, избравший своей профессией заботу о мертвых, был таким же богемным, экзотичным, артистичным, как и район, в котором он жил.
У него была татуировка – «Смерть с косой», вспомнила Ева. Она нечаянно подсмотрела, когда однажды пришлось позвонить ему среди ночи, а он не позаботился блокировать видео, хотя был в постели, едва укрытый простыней.
Он был чертовски сексуален. Неудивительно, что Колтрейн…
О боже, боже!
Она начала тянуть время, убеждая себя, что ищет место для парковки: ничего не могла с собой поделать. Уличные художники торопливо собирали картины, скульптуры, краски, глину или раскрывали над ними палатки: спешили укрыть свое хозяйство от дождя. Многие из них – те, кому не хватало денег на модную мастерскую, – жили здесь, среди артистических ателье, ресторанов, клубов и кафешантанов.
Ева нашла место в трех кварталах от дома Морриса и пошла пешком, а люди вокруг нее бегали и суетились, стремясь укрыться от дождя. Она поднялась к парадной двери, собираясь нажать на звонок… и поняла, что не может. Он увидит ее на экране домофона и задумается. Он спросит, в чем дело, а она не сможет ответить. Поэтому Ева не позвонила, а нарушила его право на частную сферу и воспользовалась своим универсальным ключом, чтобы проникнуть в крошечную прихожую, общую для нескольких студий.
Она выбрала лестницу, чтобы еще немного потянуть время, и сделала круг у его двери. Что ему сказать?
Тут стандартной фразой не отделаешься. Тут невозможно сказать: «С глубоким прискорбием извещаю вас… сожалею о вашей утрате». Только не здесь, только не с Моррисом. Моля Бога, чтобы вразумил ее и внушил ей верные слова, Ева нажала на кнопку звонка.
Пока она ждала, ее охватил озноб. Сердце бешено стучало. До нее донесся щелчок замка. Светодиод на двери сменился с красного на зеленый.
Моррис открыл дверь и улыбнулся ей.
Его длинные волосы свободно рассыпались по спине. Ева никогда раньше не видела его непричесанным, его волосы всегда были аккуратно заплетены в косу. На нем были черные брюки и черная футболка. Восточные миндалевидные глаза казались чуть сонными. И голос у него был сонный, когда он поздоровался.
– Даллас. Приятная неожиданность у меня на пороге в дождливое утро.
Ева прочла в его глазах любопытство. Ни тревоги, ни беспокойства. Она видела, что он ничего не считал с ее лица. Пока еще нет. «Еще пара секунд, – подумала Ева. – Еще пара секунд, и его сердце разобьется».
– Можно войти?
2
В квартире на стенах висели самые разные картины: от абстрактных работ, выполненных ослепительно-яркими красками, до карандашных рисунков с изображениям женщин в разной степени обнаженности.
Это была настоящая студия с серебристо-черной кухней, перетекающей в красную столовую, за которой шла гостиная. Лестница с металлическими ступеньками вела вверх, на второй уровень, тоже открытый, огороженный
