так же не обделил Солдата.
– Благодарю, уважаемый.
Показалось или дядька действительно подмигнул? Но уточнять некогда – Солдат резко потянул к выходу и сразу за угол ангара. А почему такая спешка? Еле удержал баланду от расплескивания. Напарник, тревожно оглядываясь, вытащил из-за пазухи крышки и закупорил наши ведерки. Так, я, кажется, понял причину – за углом, возле выхода разгорается действие. Двое пинают валяющегося на земле третьего, он цепляется за ноги и тянется за отобранной посудой. За сценой с сытыми ухмылками наблюдает пара урок.
– Понятно, делаем ноги, Солдат.
Первые пять минут напарник тянул, как паровоз. Я весь запыхался, висел на нем и старался быстрее перебирать ногами. И только когда ангары скрылись за кучами, он сбавил темп, остановился, прислушался и заулыбался. Лежа в мусоре, подрагивающими руками крепко сжимаю горячий обед и никак не могу отдышаться.
– Поем, Сеант, поем.
– Я понял, что подъем. Только совсем не поднимается.
Кое-как сумел встать на карачки. Друг привычно подхватил за талию, поднял, подал ведерко. Пошли. По дороге задумался об увиденном. Поесть на пищевой помойке имеется, идти относительно недалеко. Зачем отнимать обед? Явно не ради еды. А вот для самоутверждения уродов – вполне. Уже теплее. Значит, и среди низовой категории неравенство. Кстати, а уроды могут быть из разжалованных урок. Как там Кент сказал: «Для тебя закон – я»? Да, по воровским укладам моего мира так и выходит. Опустили, заставили отработать на сортировке – все, в парашниках. Понятно, почему Солдат так рванул – паренька, наверное, обижали не один раз.
С трудом доев обед (молодец, дядька, гуща и щедро), хотел было проверить окаменевшие на солнышке носки, но сил хватило только на заползти в шалаш и отрубиться. Хрен с ними: наверняка присохли – не оторвешь.
С носками разобрался часа через три (часов, однозначно, не хватает). Несмотря на пакостный привкус во рту, самочувствие вполне нормальное. А когда размял и выхлопал носки с полотенцем, понял, что снова с удовольствием вспоминаю об обеде. Ничего себе проглотище. Верный признак, что началось восстановление организма.
С пятого раза научив напарника управляться со шнурками – моторная память работает, молодец, братишка, предлагаю:
– Пошли, Солдат, носки обкатаем, надо офисными мешками еще пошуршать.
Он непонимающе улыбался. Я махнул в нужную сторону:
– Еда, Солдат. Искать, пошли.
– Пои, Сеант.
Есть понимание. Достаточно уверенно шагая, думаю о своем преданном друге. Моторная память есть, зрительная – аналогично, ориентируется хорошо. Повреждена речь на звонкие согласные, убита ассоциативная и сложная память, иногда слетает координация, но, кажется, не так уже и часто, или я привык и не замечаю. Шишки вот только тревожат – воспалены и опять вроде сочатся.
Пара часов упорного организованного (Солдат таскал мешки, я вываливал
