загустели, и имело смысл заночевать. Тони постучался в ближайший дом.
Дверь открылась неожиданно быстро. Хорошо поставленный голос, свойственный военным, учителям и билетерам, резко прозвучал в темноте коридора:
– Плитку выгружайте в сарае. Куртки и обувь – заносите в дом!
Тони, опешивший, слегка попятился. Кавказец, привыкший ко всякому за время своей шоферской жизни, продвинулся вперед и громко сказал:
– Плэтка нэт с собой. Патом вэгрузым. Нас с другом начэват надо.
Свет в прихожей тут же зажегся и высокий худой человек, щуря глаза от яркой лампочки, тем же поставленным голосом, спросил:
– А вы разве не из «Карго»? Я их ждал.
Тони, решив, что переговоры лучше вести ему, выдвинулся вперед.
– Мы, видите ли, ехали в Сочи. Но дорога оцеплена. Оставили машину и обошли пешком Горячий Ключ. Но ночью мы не можем идти – сбились с пути. Не разрешили бы вы у вас переночевать? Мы заплатим.
На протяжении всей речи Тони, худой человек морщился, но последняя фраза его лицо просветлила.
– Если только на ночь, то можно. А сколько вы намерены заплатить?
Тони назвал сумму, и ночных гостей тут же впустили в дом.
Хозяин жилья Крабов Олег Семенович считался в селе очень уважаемым человеком потому, что читал Ницше и имел биллиардный стол. Он, бывший учитель истории, уже второй год «челночеством» обеспечивал свою одинокую жизнь. Возил из Турции ходовой товар и перепродавал его дальше, в Россию. Резкий бросок от гуманитарной профессии к торговой наложил на его лицо неизгладимый отпечаток. Теперь в глазах светился не задумчивый взгляд историка, смакующего даты, архивные документы и веховые события, а мерцал хваткий погляд торгаша.
Все комнаты его дома, а также подсобные помещения были заставлены разнообразным заморским товаром. Находились здесь и тюки с кожаными куртками, и коробки с обувью. Пирамиды из моек из нержавейки возвышались вдоль стен, холмы из спортивных костюмов и кроссовок делали ландшафт зала и спальни объемным. Смесители, какие-то запчасти, наборы гаечных ключей валялись повсюду.
Тони, за время пребывания в России, обзавелся некоторыми, ранее не свойственными ему, привычками. И выход на первый план в российской экспедиции вместо сломавшегося Джона, тоже повлиял на его характер. Он стал значительно наглее и приобрел привычку везде совать свой нос.
– А у вас здесь склад, как я посмотрю! – восхищенно произнес Тони, фамильярно осматривая помещение.
Учитель слегка скривился, но ответил:
– Торгуем понемногу, – и продолжил. – Не желаете ли чаю? С дороги.
Чаю экспедиционный корпус желал. Олег Семенович засуетился с электрочайником, а кавказец, цокнув языком, сказал:
– Вах, как чэловэк живет харашо! Маладэц! Дэнги надо сэйчас грэсты, потом – нэ получэтса.
Учитель оставил чайник и тут же вступил в дискуссию:
– Я думаю… простите, как вас зовут?
– Джабраил.
