незамутненным взглядом, то ли ему просто повезло, но он нашел в этой книге книг то, чего остальные не замечали вот уже почти четыреста лет. То, что лежало, казалось бы, на самом виду – на последней странице. Александр нашел след того, кто писал под псевдонимом Шекспир. Но об этом пока рано было говорить: сначала необходимо выстроить стройную систему, все как следует проверить. Правда, он уже рассказал о своих находках жене и теще, которые в тот день, когда его посетило первое озарение, заехали к нему на Академическую. Да и Мигелю проболтался вчера ночью в пылу спора.
Александр просидел за компьютером до десяти утра. Закончив работать, он заварил крепкий кофе, устроился поудобнее в кресле и устало прикрыл глаза. «А не съездить ли мне к Татьяне?» Жена не жила с ним уже три месяца. Не то что бы она ушла – просто в очередной раз уехала с сыном к маме. Никитина школа находится в цент ре, поэтому все равно, откуда возить, и Таня часто уезжала к Светлане Никодимовне.
Теща болела, и Татьяна ездила ее навещать. Сначала на пару дней, потом на пару недель, а теперь болезнь затянулась, стала, видимо, хронической. Странная вещь! Пока с тещей живешь, никакой болезни нет и в помине, но как только Татьяна возвращалась к Александру, начинались звонки с истериками: некому воды подать… за лекарствами сходить… за хлебом… все ее бросили… конец… умирает! В общем, болезнь брала за горло, да так, что Тане нужно было все бросать и бежать со всех ног спасать «умирающую», а не то уже гудит перед нашим подъездом «скорая помощь», грозит забрать Светлану Никодимовну в темные недра пятидесятой больницы. Но теща туда не едет, она там уже однажды была, и ей не понравилось. Тесно и кормят плохо. И не дают любимых лекарств. Дают нелюбимые.
Последний раз они виделись с женой первого сентября, когда Никита пошел в третий класс. Нет, это не дело. Надо ей позвонить. Александр набрал номер ее домашнего телефона. Подошла теща.
Она была бодрой, даже слишком бодрой, женщиной, добивающей шестой десяток лет жизни. Своей и своих близких. Александр язвительно усмехнулся, вспомнив, как Светлана Никодимовна юлой носится по маленькой хрущевской кухне. Как она месит вечное тесто, по старинке вручную взбивая его в огромных кастрюлях, и при этом не только не устает, но даже и дыхание у нее не сбивается. Тесто взбивает – дыхание не сбивает, по привычке срифмовал он. Но, спохватившись, перешел на суровую прозу. Да она здоровая как лошадь – на ней пахать можно. И нужно! А вечно прикидывается больной.
– Светлана Никодимовна! Добрый день. Как вы себя чувствуете?
– В кои-то веки поинтересовался! Нормально чувствую, если б не Таня, давно бы в гроб слегла, тебе на радость.
– Ну зачем вы так говорите, слово материально…
– У тебя только слово и материально! Словом твоим семью не накормишь и на себя его не наденешь. Кто тебя в филологи тянул? Был бы математиком, как папа. Сейчас бы кафедрами заведовал, деканом бы стал, факультет свой открыл, деньги лопатой греб.
Александр помрачнел. Песня та же – поет она же…
– Кстати, Сашенька, как
