в подсчеты, для чего у него был старенький арифмометр «Феникс», которому он доверял больше, чем всем компьютерам Земли.
– Уже шестнадцать двадцать, – сказал Удалов. – Мы с тобой собирались сходить на выставку цветов в парке. Забыл, что ли?
– Я ничего не забываю, – ответил профессор. – Через три минуты я завершу работу над новой теорией столкновений свободно летающих тел и сам буду свободен, как это самое тело.
– Зачем к тебе фельдъегерь заходил? – спросил Удалов. – От Президента, что ли?
Иному может показаться странным спокойствие, с которым обитатели дома № 16 относились к мировой славе профессора Минца. Но в этом не было притворства – Удалов, например, и сам славой не обойден, да и весь Великий Гусляр занимает не последнее место в мировых новостях.
– Давай вскрывай конверт, – сказал Минц, – может, что срочное?
Удалов сломал печать и вытащил лист бумаги.
«Глубокоуважаемый Лев Христофорович! – писал Президент Минцу. – Не откажите в любезности посетить меня в среду, часика в четыре. Заодно и пообедаем, моя жена чудесно готовит котлеты с картошкой. Если соберетесь, возьмите с собой Корнелия Ивановича. Ваш Президент».
– Надо съездить, – сказал Минц, когда Удалов кончил читать письмо. – Не отстанут ведь…
Президент был не один. В кабинете сидели несколько авиационных генералов и академиков. Удалов оробел. Хоть ему приходилось в жизни попадать в разные ситуации, но стесняться он не перестал – в отличие от Минца, который давно уже ничему не удивлялся. Он пожал руку Президенту, поздоровался с академиками и генералами.
Некоторые академики радовались встрече с Минцем, давно исчезнувшим из их поля зрения, а другие завидовали ему и не скрывали неприязни. У нас редко любят гениев.
– Садитесь, – попросил Президент и сам уселся во главе длинного стола. – Разговор предстоит серьезный. Надо поговорить о дальнейших, понимаешь, космических исследованиях.
В кабинете воцарилась тишина.
– Есть у нас, понимаешь, трудности, – продолжал Президент. – Поломки, неполадки, раздается зарубежная критика, кое-кто ставит под сомнение тот факт, что мы, понимаешь, великая держава.
Эти слова вызвали возмущение среди генералов и академиков. Они принялись высказывать возмущение открыто, чтобы Президент их услышал. Президент поднял руку и произнес:
– Не выступайте, все я слышу, все понимаю. И думаю, что мы найдем способы. Не оскудела наша земля талантами. Есть у нас камни за пазухой.
Президент сделал знак референтам, и тут же открылась дверь и ввели юношу лет пятнадцати – худенького, лохматого, с серьгой в ухе, в футболке, джинсах и грязных кроссовках.
Некоторые из присутствовавших не смогли сдержать своего негодования из-за того, что наша молодежь оставляет желать.
– Погодите вы, – рассердился Президент. – В молодежь верить надо, а не подножки подставлять. Подножки подставлять – это каждый умеет.
