одна из которых мигает, явно сломанная.
Помещение похоже на моторное отделение корабля.
– В чем проблема? – спрашивает Дюран у похожего на иссохшего ворона человека, сидящего на машине, из которой валит едкий дым.
– Проблема? Нет никакой проблемы. Все наши проблемы уже позади! Эта машина дохнет!
– Что нужно сделать? Какая запасная деталь вам нужна?
– Никакая. Видите? Машину испортили нарочно. Она больше никогда не будет работать. Она сдохла, понятно? Сдохла!
– Кто это мог быть? – рычит Дюран.
– Какая, на хрен, разница? Мы обречены, понятно?! Обречены! Если эта машина сдохнет, мы тоже сдохнем!
Дюран достает из кармана рацию:
– Соберите население. Чтобы все были в столовой в восемь ноль-ноль! Отыскать каждого. Они нужны мне все, ясно? Все! Включая вас, священник, – заканчивает он, убирая аппарат обратно в карман. Потом в ярости уходит.
Человек, похожий на птицу, всхлипывает, глядя на дымящуюся машину. Запах горящего пластика вызывает тошноту.
– Что это? – спрашиваю я его. – Для чего она служит?
– Это компьютер, регулирующий перемещение топлива из метанового мешка в обогревающее устройство. Без него за несколько часов пропадет свет и отопление… Вопрос одного, максимум полутора дней. Потом это место станет холодным, как могила…
– У вас нет печей?
– Есть, конечно. А что нам в них жечь? Они газовые!
У человека исступленный взгляд. Микеланджело мог бы использовать его как модель для одного из пророков Сикстинской Капеллы. Пророка не-счастья[42].
– Кто это мог быть? – как и Дюран, спрашиваю его я.
Человек качает головой:
– Только сумасшедший.
– А следовательно?
– Следовательно, любой из нас. Здесь, на станции Аврелия, мы все сумасшедшие, вы не знали? Все! Мы все сумасшедшие! Все мы вкусили плод древа познания добра и зла и обезумели. Кто вам сказал, что это сделал не я? Я лучше всех знаю эту часть станции и…
Голова человека разлетается на красные куски мяса и белые с серым осколки. Часть лица, как маска, отделяется и шлепается о стену с ужасным звуком. Остальное тело – туловище, болтающиеся руки – медленно опускается на пол.
Бун стоит, опираясь на дверной косяк, и дует на ствол своего автомата, как бандит с Дикого Запада.
– Минус один, – ухмыляется он.
– Идиот чертов! – кричит капитан Дюран, врываясь в комнату. – Зачем ты его застрелил?
– Он практически признался.
Я мотаю головой.
– Он только сказал, что это мог быть кто угодно, – поправляю я его.
Дюран смотрит на Буна с отвращением.
– Мне стоило бы отправить тебя под трибунал. А ты ведь знаешь, как действует военное правосудие при военном положении, правда? Ты, я и пуля.
– Jawohl, mein
Судя по описанию позы сидящего, имеется в виду пророк Иеремия.
