с упоением. То ослаблял захват, позволяя монстру сделать глоток воздуха, то усиливал давление. Темные стекла превратились в глаза, хобот исчез. Умирая, чудовище превращалось в человека. Анатолий разжал пальцы. Желтый завалился набок. Его тело уменьшилось в размерах. Будто сдулось.
– Дядь-Толь…
Томский в ужасе попятился. У потухшего костра лежал вовсе не монстр, а Миша. Что он натворил?! Толик упал на колени, приник ухом к груди мальчика. Сердце того не билось.
Томский закрыл глаза, тряхнул головой. Проверенный способ изгнать кошмар сработал – Анатолий больше не видел тела. Вокруг вновь царил непроглядный мрак, по которому плыл оранжевый огонек. Толик наконец понял его природу. Это была нить накаливания лампочки-груши. Он был в своей комнате. Лежал на кровати с подсохшей уже тряпкой на лбу. Елена уснула прямо на табурете, прислонившись к стене. Анатолий встал. Коснулся рукой плеча жены. Та дернулась, открыла глаза.
– Ой, я, кажется, уснула. Ты как?
– Отлично. Ложись.
– А ты?
– Да вот, что-то проснулся и не могу уснуть, – Толик взял с тумбочки потрепанный томик Кропоткина. – Почитаю.
Томский пробежал взглядом несколько страниц, чтобы понять: рассуждения Петра Алексеевича об устройстве общества совсем не то, что нужно сейчас. Может, тогда Гумилев? Стихи не раз помогали Томскому собраться с силами. Он сменил книгу, но вскоре отложил и Гумилева.
Прокрутил в голове вчерашний день. Встречу с Берзиным. Вспышку света фонарика, вызвавшую череду галлюцинаций. Значит, вчера он вырубился прямо в туннеле. Болезнь прогрессировала, а сопутствующие ей кошмары норовили слиться с реальностью, стать ее частью. Отсюда вывод: чем быстрее он отправится на поиски Академлага, тем лучше. Лучше не только для него, а и для всех остальных. Перестанет дергаться Елена, которой сейчас противопоказаны любые волнения. Спокойнее станет на станции, которая взбудоражена его хождениями во сне. В общем, слушали-постановили – отправляться в дорогу этим же утром. С Вездеходом он уже договорился, остается уломать прапора.
Необходимость действовать, как всегда, накачала Томского адреналином. Он быстро умылся, оделся и собирался выйти в вестибюль, когда дверь распахнулась сама. На пороге стоял Аршинов. Бледный и какой-то взъерошенный.
– Беда, Толян. Убийство у нас.
– Кто? – выдохнул Толик.
– Мишку нашего, пацаненка кто-то задушил. Часовой ничего не видел. Его кто-то шарахнул по голове. Труп нашел только после того, как очухался.
Томский окаменел. Значит, сон его был вещим? Значит, на станцию действительно проник посторонний? Вспомнилась последняя встреча с мальчуганом. Его хитро прищуренные глаза. «Вы будете первым, кому я обо всем расскажу», – так говорил Мишка. О чем он хотел поведать? Теперь этого не узнаешь. Толик сжал кулаки, стиснул зубы.
– Хочу все сам осмотреть.
– За этим я и пришел, – вздохнул Аршинов. – Ты ведь больше других с несчастным хлопчиком общался…
Оказавшись на платформе,
