засветится, Алексей.
Толик и прапор одновременно оглянулись. За их спинами стоял комиссар Русаков. Как всегда подтянутый, туго перепоясанный портупеей. С очень мрачным лицом.
– Не засветится, – тихо повторил Русаков. – Генератор придется обменять на пищу и воду. Отойдем-ка в сторонку. Не будем мешать людям веселиться.
– Вечно ты все испохабишь! – пробурчал Аршинов, шагая вслед за комиссаром. – Ему про апельсиновые корки, а он – про свиней.
– Свиньи там тоже не помешали бы, – на полном серьезе отвечал Русаков. – Пора, братцы, забыть о праздничной эйфории и задуматься о том, как жить дальше. Елена, тебе слово.
Только сейчас Томский заметил, что к совещанию присоединилась жена. Лицо у нее было таким же сумрачным, как у Русакова.
– По самым оптимистичным подсчетам, еды хватит на месяц, не больше. Дальше – голод.
– То же самое можно сказать и о топливе, – добавил комиссар. – В общем, братцы-кролики, ресурсы наши на исходе.
– Но мы же не сидим сложа руки! – воскликнул прапор. – Как только разгребемся с работами на станции, займемся делом. Планировали же из нашей станции ремонтную базу сделать, наподобие Автозаводской, и сделаем. Я вот тут небольшой опросец провел… – Аршинов вытащил из кармана смятый обрывок бумаги. – Тэк-с. Вот тут у меня шесть инженеров-строителей, десяток механиков разных специализаций и…
– Это отлично, – прервал его комиссар. – Но пока все завертится, нам необходим стратегический запас. Возможно, придется обращаться к красным.
– Так они тебе жрачки и дали! – хмыкнул прапор. – У этих сквалыг зимой снега не допросишься!
Томский наконец решился взять слово.
– Полис, друзья. Это богатые и дружественные нам станции. Далековато, но… Тогда с красными придется договариваться только о беспрепятственном проходе нашего каравана.
– Именно это я и хотел от тебя услышать, – кивнул комиссар. – Скоро, очень скоро станция имени Че Гевары будет добывать ресурсы самостоятельно. Нам бы только перебиться первое время. Итак, кто за то, чтобы отправить делегацию в Полис?
Аршинов махнул рукой:
– Чего уж там. Мы эту канитель заварили, нам и расхлебывать. Единогласно…
И прапор, тяжко вздохнув, направился к своему генератору. Русаков и Томский некоторое время обсуждали состав делегации, потом комиссар ушел наверх, оставив супругов наедине.
– Мне надо с тобой поговорить, – помолчав, сказал Томский.
– Именно это я и хотела от тебя услышать, – улыбнулась жена, имитируя интонации Русакова. – Давно пора…
– Ты еще не знаешь, о чем я…
– Все знаю, милый. От твоих криков по ночам мне делается страшно.
– Возможно… Я болен, девочка. Возможно, лекарства нет. То, что вижу… Это…
– Генмодификатор Корбута?
– Думаю, да.
