Маркиз, уж простите, этот титул просто навяз на языке, но что собираетесь делать дальше?
Я отправил порцию пирожного в рот, посмаковал, запил настоем из трав, а потом спохватился и сделал чашку кофе. Все смотрели с напряженными лицами, я создал еще три и раздал всем.
– Простите, очень уж люблю этот напиток…
– Питье магов? – спросил герцог.
– Великих Магов, – ответил я. – А не каких-то там Верховных.
Эльрих вздрогнул и подобрался. По его взгляду я понял, что Верховные отныне в его классификации где-то на уровне подошвы неведомых Великих Магов. А я, сэр Ричард, как раз из них самых.
Герцог осторожно прихлебывал кофе, по его виду я чувствовал, как прислушивается к ощущениям, лицо порозовело еще больше, а глаза довольно заблестели.
Макиннон пил кофе с таким видом, словно ему каждое утро подают на завтрак целыми кувшинами. Эльрих некоторое время осторожничал, но между глотками поинтересовался:
– Сэр Ричард… с вашей-то мощью… что предпримете?
Я отставил чашку, долго думал и наполнил ее снова. Все зачарованно смотрели, как поднимается темный горячий напиток, заполнивший чудесным ароматом всю комнату.
– Пора завязывать с ерундой, – ответил я со вздохом, – пора возвращаться и заниматься делом.
Все молчали, озадаченные, Эльрих сказал еще осторожнее:
– Не буду интересоваться, куда это возвращаться, а то вдруг такое услышу, что ночами спать не буду… А что такое завязывать с ерундой, даже страшусь подумать. Но с вашей мощью вам достаточно только обронить слово, чтобы все поменять.
– А что? – спросил я. – Что надо менять? И что изменится?
Они снова молчали долго, стараясь вникнуть в смысл слов. Эльрих заговорил предельно осторожно:
– Возможно, ничего не изменится, вы правы, если смотреть с вашей недосягаемой высоты Верховного… простите, Великого Мага. Но для жителей видна разница между королем Хенрихом и королем Ганелоном. Скажу сразу, в королевстве исчезает беспечность жизни, слишком много бесчинств творят король и его окружение. Ни одна девушка, ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности, выходя на улицу! Более того, за любой могут явиться в дом и увести ее на потеху королевским любимцам. При всей терпимости и снисходительности к свободе нравов это просто недопустимо.
Я ощутил холодок в груди.
– А… леди Элизабет?
Герцог проворчал:
– Ей пока что служит защитой мое имя. Но три дня тому вокруг дома появилась охрана, которую я не запрашивал. Мне это очень не нравится.
– Кому понравится, – буркнул Макиннон.
Барон Эльрих ответил ему тоскующим взглядом и беспомощно развел руками.
Я фыркнул:
– А гессенцам взяться за оружие слабо?.. Ладно, я понял. Это ж не флирт! Но если хотите перемен, если такое бесчинство вас уже не устраивает, тогда герцогу придется принять корону и горностаевую мантию. Он и по старшинству легитимнее, и в народе популярнее.
Макиннон
