городских запахов людских страстей, кухонного чада и оленьих выхлопов. Троица немного поплутала по окраинам и наконец выбралась на центральные улицы – Хадамаха все больше склонялся к мысли, что идут они к храму. Тогда все, не его дело!
Хадамаха остановился посреди людной улицы – он четко чуял, что и троица останавливалась тут. Скуластому становилось все хуже – так худо, что и словами не передать, а остальные двое за него боялись. Вот здесь девчонка подогнала своего оленя, чтоб поддержать приятеля. Ну и что такого, даже злодеи наверняка заботятся о товарищах, иначе как бы они свои злодейства творили – в одиночку много не натворишь!
Умгум, тут они свернули – и теперь идут вовсе не к храму! Приободрившийся Хадамаха нырнул в полутемный боковой переулок и перешел на бег, гонясь за ускользающим запахом. А запах и правда растворялся в мешанине горячего аромата плавящегося железа, едкого травления для металла, вони Голубого огня… Хадамаха с разбегу выскочил на широкую улицу кузнечной слободы!
Тень кузнеца с мечом и молотом у ног скуластого – и кузнечная слобода! Пока все сходится! Хадамаха заметался по улице, пытаясь определить, куда девались его недавние знакомцы. Небось двор побогаче выбрали – «молодые господа» да молодые жрицы роскошь любят. Он уже направился к добротной каменной кузнице, собираясь начать с нее, как вдруг на самом бедненьком подворье в дальнем конце резко отлетел пропитанный водой кожаный полог. Уже знакомый Хадамахе тощий хант-ман на пару с каким-то кузнецом, видать, хозяином, на руках вынесли потерявшего сознание скуластого и торопливо поволокли его в дом. Перепуганная девчонка поспешала следом.
Неслышно, будто сам был тенью, Хадамаха перемахнул ветхий забор и, почти растворяясь во тьме Ночи, подкрался к окошку. Сквозь муть вставленной в окно ледяной пластины с трудом можно было разглядеть лежащего на лавке скуластого. Сноровисто, почти как Хадамахова мама, его тощий приятель обкладывал тому раненое плечо целебными травами. Девчонка рвала тряпки на бинты. Даже сквозь окно настороженные уши Хадамахи слышали треск разрываемого холста и ворчание кузнецовой женки, недовольной нежданными гостями.
Хадамаха отодвинулся от окна. Что бы ни задумали эти трое – несколько ближайших свечей им будет не до того. У него еще есть время.
Раздавшийся в конце улицы топот многих ног заставил Хадамаху стремительно сигануть обратно на улицу. Очень вовремя – двигавшийся впереди целой толпы кузнецов старшина не особо и удивился, завидев мальчишку-стражника посреди своей улицы:
– О, привет тебе, Хадамаха! Ты в карауле, что ли? Правильно, нечего бездельничать, раз тренироваться все равно негде! А мы с вашей площадки идем… – начал он. – Хоть не зря стараемся? Как думаешь, в следующий раз ты…
«Если он сейчас спросит, выбью ли я Содани, отберу молоток и дам в лоб! И никакая почтительность к старшим меня не остановит!» – мрачно подумал Хадамаха и чтобы избежать подобного исхода, торопливо спросил:
– Площадку-то
