основной, – нарушил тишину продюсер. – Искренне – как тебе работа?
Макс облизнул стеклянный обод.
– Искренне, – сказал Максим, глядя в густое небо за окном. – Так себе.
Продюсер только улыбнулся.
– Хотя было интересно, – добавил Макс.
Да, и если пересказать Лизе. В него стреляли… Опять же, стреляла знаменитость.
– Продюсеры у нас – это рабы. Хотя отдача есть, – заметил исполнительный продюсер.
Максим облизал сладкий ободок и причмокнул.
Отдача была. Определенно.
– Ладно, – сказал он. – Пока сойдет. Я в деле.
– Добро. Тебя зовут…
– Максим.
– Максим. Учти, отныне твое имя – продюсер. Зовут продюсера – значит, наверняка зовут тебя, и ты приходишь. Главное – не переживай. Это вроде нефтепромысла, – исполнительный допил кофе и отставил чашку. – Готов? Ну, по машинам.
17 мая 2003 года
Конечно, всё оказалось не так радужно. Кроме съемок приходилось высиживать долгую переозвучку в компании режиссера и крикливых монтажников. Анжелике хватало двадцати минут, а Лиза застревала в студии часов на пять, долго разминалась и кашляла в микрофон, пробовала говорить, вечно сбивалась или путалась.
Кроме Анжелики, ей нравился только режиссер.
Его звали Алексей, но, в отличие от большинства своих пухлых и добрых тезок, режиссер был из породы тощих, энергичных, вечно недовольных Алексеев; он часто матерился, много курил и изображал на лице мину, говорившую: «я не виноват, что вокруг одни идиоты». Это был единственный человек, который не утомил Лизу в первые две недели.
– Теперь мне уже не кажется, что 250 долларов – большие деньги. Всего тысяча в месяц. Если подумать, как раз в обрез.
Лиза вздохнула. Всё стоило так дорого. Она до сих пор не купила себе никакой обуви. И почти ничего из косметики.
– Прости, – сказал Дима.
Они трое снова торчали на крыше, слушали реактивный шум Ленинградского и птичий визг. Наслаждались теплым вечером и хвойным ароматом мартини. Лиза выуживала из банки маслины, Дима накалывал их на зубочистки, а Максим раскладывал по бокалам.
– А? За что «прости»? – спросила Лиза, облизнув пальцы.
– Ну, что тебя все утомили, я тоже все время спрашиваю про разные симптомы…
– Утомили? Кто «все»?
– Ну, все, кроме режиссера.
– А, да нет, ты что! При чем тут, я же о студии. Кстати, как там наши фобии?
Дима неправильно проткнул маслину, снял ее и постарался надеть еще раз, но та упорно соскальзывала.
– Что ты с ней, как с гондоном, ну ради бога, – не выдержал Макс. – Дай сюда.
Он взял маслину и съел ее.
– Фобии кончаются, – сообщил Дима, теребя мокрую зубочистку. – Вот, закончили страх червяков недавно. Ксюша говорит, мы уже явно на последнем рубеже.
– Страх всего, – сказал Максим. – Вот о чем пиши. Фоб
