шипение, потом зазвучал саксофон. Юрченко накрыл «вертушку» прозрачной пластмассовой крышкой, положил на нее конверт.
На конверте, над портретом на черном фоне, оранжевыми буквами было написано“ Duke Ellington”, ниже – синими “Blues in Orbit”.
К саксофону добавились ударные и рояль.
Юрченко подошел к дивану, сел. Взял со столика бутылку коньяка с пятью красными звездами на желтой этикетке, налил в бокал на низкой ножке. Подержал его, обхватив пальцами, сделал глоток, поставил на столик. Открыл книгу в белой суперобложке с красными буквами «Поль Элюар», стал читать, шевеля губами.
Зазвонил телефон на столике у дивана.
Юрченко отложил книгу в сторону, снял трубку, сказал:
– Алло?
– Привет, папа, – сказала в трубке Оля.
– Привет, дочь. Рад слышать. Почему так редко звонишь?
– Да все как-то не получалось…
– Как твои дела?
– Обычно.
– Учеба?
– Тоже обычно. Как ты?
– Да тоже, в сущности, обычно.
– Папа, я хотела поговорить с тобой об одном деле. И желательно не по телефону.
– Мне не нравится эта тенденция: звонить только тогда, когда у тебя есть дело…
– Ну, извини…
– Ладно, ничего страшного. Конечно, давай увидимся. Может, завтра?
– Нет, завтра не получится. И это не очень срочно… Я позвоню.
В трубке послышалось:
– Абортное отделение – на обед!
– Ты откуда звонишь? – спросил Юрченко.
– Мне надо идти. Все, пока, целую.
– Целую.
Юрченко положил трубку, одним глотком допил коньяк, поставил бокал на стол, посмотрел перед собой. Взял бутылку, налил полный бокал.
В большой комнате сидели человек пятнадцать – на диване, на стульях, на кухонных табуретках.
У окна стоял письменный стол из темного полированного дерева, вдоль стен – книжные полки.
– В том, что акция удалась, сомнений нет, наверно, ни у кого, – сказал Андрей. – Вопрос теперь в том, куда двигаться дальше. «Пушкой» мы задали определенную планку. Хотелось бы ее теперь повышать, а не понижать.
– Мы реально можем расшатывать систему, – сказал Влад. – Она надоела абсолютно всем, ее ненавидит подавляющее большинство людей – по крайней мере, те, кто способен хоть как-то критически мыслить. Партийная номенклатура, а тем более комсомольская – все против. И сейчас, учитывая состояние Брежнева, очень хороший момент, чтобы ее обрушить.
– Владик, я тебя слушаю и слегка офигеваю, – сказал парень с длинными волосами и веревочкой вокруг головы. – Ты что, серьезно думаешь, что мы можем обрушить систему?
– Серега, не считай меня дураком. Система обрушится изнутри. Ее разрушат сами коммунисты и комсомольцы. Но им нужны сигналы, и чем больше их будет – тем лучше. Мы им можем такие сигналы дать. Вернее, один сигнал уже дали – на «Пушке». Сейчас надо сделать
