Через некоторое время за ней отправился таким же образом и Вилли. Когда Вилли ушел, Марк встал из-за стола и пошел в коридор, закрыв за собой дверь. Я решил, что он пошел в туалет, так как он ничего никому не сказал. Никто не обратил на это внимания. Сколько он там был, я тоже точно не помню. Хотя у меня мелькнула мысль, что он что-то задерживается. Но всех нас в это время пытался развлекать Томас. Он заявил, что хочет принять участие в готовящейся инсценировке и хочет играть Цезаря. Потом начал рассказывать исторические анекдоты о том, как развлекались римские властители, какие они устраивали оргии, как соблазняли наложниц. Начал он об этом рассказывать более-менее нормально, но потом, совершенно захмелев, стал выдавать такие сексуальные подробности, что наши девушки краснели. В это время вернулся Марк. Меня удивило, что он с любопытством, как мне показалось, слушает Томаса. Инга тоже удивлено посмотрела на Марка, что он слушает и ничего не говорит. Я сам также ничего не сказал Томасу, так как не видел смысла объясняться с пьяным. Но вскоре Томас захмелел окончательно и, шатаясь, сам выбрался из-за стола, отправившись в ту же спальню, где уже были Вилли и Мелани.
– Который бал час, когда Мелани, а также Вилли и Томас ушли из-за стола?
– Я не смотрел тогда на часы… Думаю, где-то в пять, то есть около семнадцати, пошла спать Мелани, а за ней, минут через двадцать – Вилли, и еще минут через тридцать – Томас.
Наступила пауза. Ее прервал Шток.
– Что же дальше, не помнишь?
– Отчего же. Помню. Просто мне не очень приятно рассказывать то, что было дальше, – приглушенно произнес Франк. И продолжил: – Дальше все оставались за столом. Инга пыталась что-то напомнить о наших планах по импровизации спектакля, Соня также начала строить предположения, как все это может выглядеть. Девушки тормошили нас, заставляя на ходу придумывать действующих лиц, их имена. Мы постепенно развеселились после тягостной паузы от россказней Томаса. Я, Марк и Люка стали называть имена одно нелепее другого, это вызывало смех. Потом девушки заявили, что мы не можем ничего сыграть, если у нас нет общей идеи, выраженной в названии инсценировки. Пошла волна разных наименований. Опять начался гомерический хохот. Устав смеяться, мы решили подкрепиться и усиленно налегли на еду. Марк, заметив, как быстро опустошаются тарелки, сказал, что должен посмотреть запасы консервов, и вышел. Несмотря на то, что мы столько ели, а пили только маленькими дозами, хмель тоже стал мутить нам головы, мы стали хохотать из-за каждого пустяка.
– Франк, я перебью тебя. Который был час, когда Марк вышел за продуктами? Ты должен указывать и время, – Шток внимательно смотрел на Марка.
– Приблизительно восемнадцать часов двадцать минут. Ну так вот, когда мы в очередной раз залились хохотом, в спальне вдруг раздались крики и стоны. Соня с испуганным лицом бросилась к дверям спальни, но открыв их и на несколько секунд заглянув внутрь, покрасневшая и с ошарашенным видом вернулась обратно,
