Теткин, из КБ Перехватова. А почему вы Джапаридзе?
– Вы имеете в виду мою белокурую внешность? Чисто случайно. Меня отчим усыновил, природный грузин. От рождения я, в сущности, Лютиков, а не Джапаридзе. А как там с условиями?
– Где?
– В этой вашей Лихаревке.
– Ничего. Жить можно.
– Я колбасы твердого копчения захватил.
– Правильно захватили.
Самолет пробил слой облачности и пошел горизонтально. Моторы ревели теперь ровнее, и ящики успокоились.
– Ну как, кончились ваши фокусы с набором высоты? – спросил в пространство генерал Сиверс.
– Так точно, товарищ генерал, – ответил Скворцов.
– Отлично. Теперь можно и соснуть. Спишь – меньше грешишь.
– А мы вам не будем мешать разговорами? – вежливо осведомился Ваня Манин.
– Сделайте одолжение, не стесняйтесь.
Все-таки разговор оборвался.
– Был у меня приятель, Коля Нефедьев, – сказал вдруг генерал Сиверс, не открывая глаз. – Хороший человек, царство небесное, ровно десять лет тому назад погиб – в июле сорок второго. Так вот, Коля очень любил спать и относился к этому делу, можно сказать, профессионально. Называл он это занятие "сидеть на спине" и особенно любил спать под разговоры… Даже стрельба ему не мешала…
Генерал умолк.
– А дальше? – спросил Теткин.
– Дальше ничего. Это я так рассказал. Просто захотелось вспомнить хорошего человека.
Все замолчали.
Самолет теперь шел спокойно, как утюг, время от времени плавно подныривая и опять выравниваясь. Становилось заметно свежо, металлические сиденья холодили. За бортом – минус тридцать пять.
– Один человек эквивалентен ноль целых три десятых секции отопления, сказал Теткин. – Прошу товарищей дышать.
Майор Скворцов смотрел в окошко. Небесный пейзаж в круглой раме. Ведь сколько он летал, всю жизнь, можно сказать, был при авиации, а все не мог привыкнуть к этой картине, когда самолет летит над облаками, а они освещены солнцем. Край ледяной, фантастический, клубящийся. На горизонте дыбом встают снежные горы. А внизу, под самолетом, облака плавают, как льдины, как шуга на замерзающей воде. Между ними – голубые просветы. А если вглядеться – таинственно в этих просветах становятся видны затянутые дымкой земные подробности: дороги, овраги, леса, поселки. Словно все это утонуло и лежит на дне озера.
– Невидимый град Китеж, – сказал над ухом Скворцова подполковник Чехардин.
– Представьте, я сейчас об этом же думал, только не теми словами.
– Что слова? – сказал Чехардин, своими чрезмерно светлыми глазами глядя на облака. – Что можно ими передать, кроме самой элементарной информации? "Идет дождь, человек умер, самолет летит на высоте десять тысяч метров" такие вещи с грехом пополам словами передаются. А попробуй объясни: что здесь красиво? Почему красиво? Кроме "Ах, как!", ничего не скажешь…
