времена завязшего в земной тверди. Окрестности Бычьего Рога всегда были безлюдны, разве что пастухи коз из близлежащей деревеньки забредали сюда, чтобы отдохнуть в тени, пока их подопечные щипали травку и обгладывали кустарники. Да вездесущие мальчишки, городские или деревенские, иногда предпринимали вылазки к Бычьему Рогу – полазать по горным кручам, сунуть нос в неглубокие пещеры и поискать среди огромных валунов поросли ежевики. На вершину Рога, где ветер раскачивал кривые ветви чахлых деревьев, вряд ли кто-нибудь когда-нибудь поднимался – разве что те самые мальчишки. Ну а кому, кроме малолетных несмышленышей, придет в голову тратить силы и время на такое совершенно бесполезное занятие?
Но сегодня подножие Бычьего Рога кишело народом. Городские бедняки и мужики из расположенных рядом деревень, сгрудившись кучками, возбужденно обсуждали что-то между собой, орали кто во что горазд, размахивали руками… Люд побогаче и посолидней – торговцы и мастеровые – вели себя более сдержанно: переговариваясь, неодобрительно поглядывали на распоясавшуюся бедноту. В сторонке, в окружении стреноженных коней, располагались со своими слугами знатные дарбионцы. Благородные мужи неспешно вели беседы и, казалось, вовсе не замечали шумного соседства, видно почитая чернь чем-то вроде необязательной части пейзажа – пасущегося стада, например, или вороньей стаи, рассевшейся на камнях и ветвях кустарников.
Как обычно бывает при большом стечении народа, шныряли в толпе совсем уж подозрительные типы, на рожах у которых без труда прочитывалась готовность хватать все, что плохо лежит.
Были здесь и такие, кто в ожидании того, что вот-вот должно произойти, разлеглись на травке с нехитрой закуской и выпивкой. Кое-кто из этих компаний затягивал уже песни, кое-кто затевал перебранки, грозившие перерасти в потасовки.
Но больше всего среди собравшихся оказалось людей молодых: совсем сопливых мальчишек, юношей, у которых только-только начали пробиваться усишки, и парней того возраста, когда ты уже вполне взрослый для того, чтобы иметь жену и детей, но еще слишком незрел для того, чтобы все свои силы отдавать семье и работе, предпочитая этому забавы с друзьями.
Мальчишки с головою ушли в свои игры: прыгали по камням подножия Бычьего Рога, гонялись друг за другом, лавируя между группами взрослых, сражались на мечах и копьях, роль которых с успехом исполняли сломанные ветви. Те, кто постарше, затевали поединки посерьезней – на кулачках. Ну а великовозрастные парни держались поближе к мужикам. Впрочем, многие из них поглядывали на веселье своих недавних сверстников с нескрываемой завистью.
Какой-то заросший бородой мужичонка (судя по изорванной запыленной одежде и испитой багровой физиономии, бродяга, тащившийся в Дарбион в поисках дармового куска хлеба), углядев с дороги толпу у подножия горы, решил, что великий город еще пару часов потерпит и без него, – и свернул к Бычьему Рогу.
– А чего это, добрые люди, тут такое творится? – осведомился он, остановившись у одной из выпивающих компаний. – Праздник, что ли, какой, а? Шел я мимо, дай, думаю, разузнаю… Любопытно стало.
– А тебе
