еще и – в придачу к золоту – на службу к себе брать. Но… кто его знает. Столько народу зараз не может просто так собраться. Уж на королевскую свадьбу не попал, так, может быть, здесь что-нибудь обломится…
Люди стали собираться у подножия Бычьего Рога с рассветом, а сейчас время близилось к полудню. Ожидание затягивалось, и нестройная разрозненная толпа начала организовываться в подобие общества. Кто-то из проголодавшихся аристократов послал слуг в город за провизией, в кругу знати на траве расстилались плащи, мужички из тех, что победнее, помогали слугам наломать веток для костра, за что были вознаграждены ломтями хлеба и остатками вина из фляг. Заверещал пойманный с поличным воришка – пытался срезать сумку с задремавшего деревенского парня. Земляки парня хотели было воришку, как полагается, при поимке немедленно отлупить, раздеть, обвалять в грязи и в таком виде отправить восвояси, но тут вмешались городские, из тех, что побогаче. Дарбионским мастеровым и торговцам подобный вид наказания показался варварским. Посовещавшись между собой, они решили, что воришка заслуживает всего лишь хорошей порки. Тут же появился и кнут, тут же появились и охотники привести приговор в исполнение. Но к доморощенным судьям и палачам явился слуга одного из аристократов и объявил: мол, господа интересуются, почему шум. Воришку поволокли туда, где закусывала и выпивала знать. Вместе с теми, кто тащил несчастного, повалили и все остальные. Благородные мужи, вольготно раскинувшись на плащах, приступили к судилищу, которое вдруг прервалось, когда выяснилось, что воришка умудрился улизнуть из рук мужиков, слушавших разглагольствования господ с раскрытыми ртами. Тогда праведный гнев и жажда наказать хоть кого-нибудь обрушились на тех, кто воришку стерег… Принялись судить незадачливых сторожей.
На троих мужчин, сидевших на большом камне под горой с самого рассвета, мало кто обращал внимание, хотя они явились к Бычьему Рогу первыми. Одеты мужчины были небогато и неброско. Невысокого роста юноша, в чьих длинных черных волосах белели две седые пряди, был в серой куртке и просторных кожаных штанах, заправленных в низкие сапоги. Мощный торс сидящего рядом с ним светловолосого верзилы обтягивала простая белая рубаха с закатанными рукавами. Штаны у верзилы были короткие, чуть ниже колен, а сапоги – пошитые из толстой воловьей кожи, с мощными подошвами, подбитыми металлическими шипами. Третий мужчина – сухопарый старик с аккуратно подстриженной белой бородой – одет был в белую рубаху и белые штаны, а обут – в кожаные легкие сандалии. Ни у одного из этих троих оружия при себе не имелось.
Когда слуги аристократов уже начали вязать упустивших воришку мужиков, юноша с седыми прядями в волосах взглянул на белобородого старика.
– Я думал, что откликнется одна молодежь, брат Герб, – сказал он ему.
– Предложение чересчур заманчиво, – улыбнулся Герб.
– Явился кое-кто из знати. Вот это хорошо. Это действительно хорошо. Признаться, я не предполагал, что кого-то из них заинтересует наше Училище. Впрочем… здесь только те, кого никак нельзя
