кроме дома с приусадебным участком, старенького «Жигулёнка» шестой модели, коровы с телёнком и десятка кур, у нас ничего не осталось.
Некоторое время отец ещё хорохорился, говорил, что нам только бы до лета дотянуть, а там он у Никифорыча, своего старого дружбана, тоже фермера из соседнего села, возьмёт в долг десятка два поросят и займётся выращиванием свиней на откорм. С последующей продажей свинины на ольмапольских рынках.
– Два десятка – это для начала, – говорил родимый батюшка, закатывая глаза в новых мечтаниях. – На корм я в Калиновом болоте травы накошу – силос будем готовить. На одной траве, понятно, свиней не вырастишь. Но ничего, картошку ещё посадим – весь усад пустим под неё. Картошечка и пойдёт хрюшатам в качестве добавки. Кроме этого, тут уж ничего не поделаешь, фуражное зерно покупать придётся, потому что без зерна какой откорм?! Ну что же, купим. А потом настоящую свиноферму откроем. Вот и будем торговать. И свежим мясом, и окороками с бужениной. Пока же Матильдушка поможет продержаться.
Корова наша Матильда, и правда, удойная была и меньше полутора вёдер молока в сутки не давала, не считая двухмесячного сухостойного периода, предшествующего отёлу. Тёплое парное молоко я каждые утро и вечер пил – жирное такое, вкусное. Вдосталь было и сметаны, и творога, и сливочного масла.
Излишки продуктов опять же шли на ольмапольские рынки, а на денежки, вырученные от продажи, родители покупали тот минимум необходимых продуктов и вещей, которыми мы в тот скудный период обходились. Словом, бурёнка наша была настоящей кормилицей, без неё мы не знаю, что бы делали.
Так мы просуществовали осень и зиму и стали уже привыкать к новому образу жизни и крайней ограниченности в деньгах.
Отдельным чередом промелькивали, а когда и мучительно тянулись школьные уроки.
Домашние задания я почти не учил. Не было надобности. За исключением письменных работ. А меня часто вызывали к доске.
– Интересно слушать тебя, Максим Журавский, – говорили учителя. – Словно учебник читаешь. Хорошая у тебя память развилась. Берите с него пример, ребята – недавно только, в прошлом году, на одни тройки учился, а сейчас… Садись, Максимка, пять тебе!
Особенно забавными казались мне уроки английского, на котором я научился говорить лучше нашей престарелой англичанки Дэнны Артемьевны Синицыной. Чтобы не обескураживать её, мне специально приходилось допускать грамматические ошибки и коверкать произношение. Но как-то раз, сам не зная зачем, я начал излагать задание на безупречном южном британском диалекте. Учительница широко распахнула глаза и на минуту словно застыла.
– Максим, мне показалось или нет? – спросила она, приходя в себя.
– Что, Дэнна Артемьевна?
– Ну-ка ещё расскажи нам…
Я рассказал. Но с обычными искажениями.
– Значит, всё же показалось, – заключила Дэнна Артемьевна. – Ох, возраст! – Она знала ещё французский и немецкий языки, и я мог бы и на том и другом с ней говорить, и на многих
