вспышками фотокамер, медленно спускался юноша. Он здорово походил на Ахилла с плаката, только был, кажется, моложе, и загар его побронзовее. Под руку с ним влеклась вертлявая девица, облаченная в небольшое количество золотого шитья и в россыпи крупных бриллиантов. Юноша приветливо помахивал толпе, зубы его ослепительно блестели в широкой улыбке.
– Этот фигляр? Филин, ты же не думаешь…
– А ну пошли. – С необычной для него решительностью Филин выбрался из-за стола и поспешил к дверям.
Я переглянулся со Жбаном, и мы рванули за ним.
– А-хилл! А-хилл! А-хилл!
Толпа скандировала. Докричаться до красной дорожки сквозь этот рев было невозможно. Мы со Жбаном упорно торили дорогу, распихивая зевак и оттаптывая десятки ног. Филин был послабее и двигался у нас в хвосте. Наконец мы отшвырнули последних фанатов и уткнулись в серые форменные спины, воняющие дешевым одеколоном.
– Интересно, – пропыхтел сзади Филин, – зачем охранять тех, кто уже давно мертв? Что с ними может случиться?
– Спроси меня через пятьдесят лет, – мрачно огрызнулся я.
На пробу я попытался сдвинуть одного из служителей, но тот и не шелохнулся. Похоже, в предках у него был сам титан Атлас.
– Надо как-то привлечь его внимание, – прошипел Филин.
– Интересно, как? Может, окликнуть его? – Издевка в моем голосе перекрывала даже рокот людского моря.
– А-хилл! А-хилл!
Рев толпы оглушал.
– Уходит, – проскулил Жбан, – глядите, уходит же!
И правда. Юноше осталось пройти еще всего пять ступеней, а у подножия лестницы его со спутницей уже ждало длинное черное авто с раззявившимися дверцами.
– Надо крикнуть что-нибудь выбивающееся из общего фона, – деловито предложил Филин.
– Например, что? «Ахилла – на мыло?»
– Придумай что-нибудь. Вспомни. Может, дед тебе что-нибудь говорил.
Я напрягся. Дед говорил мало. В последние годы он все больше молчал, перебирал корявыми пальцами плети винограда или покачивался взад-вперед в своем кресле. Разве что…
– Живая собака… ЖИВАЯ СОБАКА ЛУЧШЕ МЕРТВОГО ЛЬВА! – заорал я во всю глотку.
Жбан кинул на меня безумный взгляд, даже Филина перекосило.
– Давно ли ты стал цитировать Екклезиаста?
Я отмахнулся, впившись взглядом в широкую спину.
Юноша сделал еще шаг… и остановился. Зашарил глазами по толпе. Я не помнил толком дедушкиных слов, поэтому проорал еще раз:
– Лучше быть последним рабом на земле, чем владыкой в царстве мертвых! – и замахал рукой.
Юноша пошел назад. Спутница повисла у него на рукаве, но он отодвинул ее в сторону, как подвернувшуюся под ноги утварь.
Приблизившись, он всмотрелся в нашу троицу. Совсем как с мадемуазель Верой: пару секунд его взгляд скользил с одного лица на другое, а потом остановился на мне.
– Я где-то тебя видел.
Фотографы
