Девятом никто бы с ним так не обошелся. Особенно в городе.
Тряпичница дотронулась до раны на его груди. Ее пальцы оказались на удивление нежными.
– Нет, это не Калам.
– Ты в этом уверена? Сбегаю-ка я, позову Ежа, Колотуна и всех, кто подвернется.
– Иди, – отозвалась Тряпичница, обнаружившая вторую рану на теле капитана. – А эту он заработал потом. Ударили правой рукой и не особо сильно.
«Какая странная у меня смерть», – подумал Паран.
И почему он здесь? Он ведь, кажется, лежал совсем в другом месте. Там было жарко и все заливал ровный желтый свет. Он вспомнил голоса и странную арку, состоявшую из живых тел… нет, из тел живых мертвецов с сомкнутыми глазами и открытыми ртами. Их голоса сливались в жалостливую песнь… погребальный плач… И почему теперь он слышит другие голоса? Почему видит глаза этой женщины и ощущает ее осторожное прикосновение к его ранам? Там он не ощущал никакой боли, а теперь боль поднимается изнутри, будто громадное морское чудовище.
Тряпичница уселась перед ним на корточки, уперев локти в ляжки.
– Что, капитан, а кровушка-то все капает! Сколько ж ты тут валяешься? Похоже, никак не меньше часа.
Чудовище боли достигло поверхности. Паран с трудом разомкнул слипшиеся губы. Челюсти разошлись. Капитан громко застонал, потом вскрикнул.
Тряпичница мгновенно вскочила на ноги. Неизвестно откуда у нее в руках появился меч.
– Шеденаль его помилуй! – прошептала капрал, привалившись к влажной стене.
Послышался топот ног. Тряпичница резко обернулась и крикнула:
– Эй, лекарь! Торопись. Этот придурок еще жив!
Над темными и пустыми улицами Крепыша гулко разносились удары колокола. Третья стража. Нигде ни души; уцелевшим жителям города было запрещено после наступления темноты выходить из дома. Моросил дождь. Кое-где его пелена слабо подсвечивалась редкими фонарями. Неподалеку от старого дворца, у ворот большого и ветхого особняка, в котором разместились остатки Второй армии, стояли двое караульных. Черные плащи спасали от дождя, но не от сырого зябкого воздуха.
– Паршивая ночка, – проворчал один из караульных, дрожа всем телом.
Второй переложил копье на левое плечо и смачно плюнул в сточную канаву.
– От этого она лучше не станет, – сказал он, покачивая головой. – Или тебе опять что-то мерещится? Давай не таись. Выкладывай свои предчувствия.
– Могу и промолчать, – обиженно отозвался первый караульный.
– Тихо! – Второй караульный застыл, вслушиваясь во тьму. – Сюда кто-то идет.
Оба караульных взяли копья на изготовку и стали ждать, когда незнакомец войдет в круг света, отбрасываемый парой дымных факелов.
– Стой! – крикнул незнакомцу второй караульный. – А ну подходи сюда и чтоб без глупостей!
Человек приблизился.
– Я – Калам из Девятого
