соткано было из одной чистой божественной радости! Тогда вы кроме блаженства ничего другого не ощущали бы в себе, тогда вы были бы сынами света, чадами Божьими, друзьями Господа, гражданами вечной жизни, наследниками бессмертия Христова. Тогда скорбь ваша превратилась бы в радость, и печаль ваша была бы вечным веселием!
(Голоса):
– Этого, только этого мы хотим!
– Это вы правду говорите? – спросил я.
– Да, сущую истину говорим вам, – ответили со слезами арестанты.
Я на половине прервал проповедь и сам с ними заплакал, так мне было их жаль.
Наступил вечер. Начальник тюрьмы за чаем жаловался мне, что его тюрьма содержит одних дармоедов, что политические арестанты свободны от всякого труда, что такой режим для них вреден, а для государства преступен. Я все время слушал его и ничего на это не отвечал. Настал ужин. Начальник спросил меня, хорошо ли я знаю губернатора Моцеевского. Я ответил, что я его очень мало знаю. От губернатора он перенесся на политические партии, спросив меня, знаю ли я их. Я сказал, что никаких партий я не знаю.
– Знаете, молодой человек, – начал говорить он мне, – вы будьте от них подальше, чего доброго они могут вас склонить на свою сторону – этот элемент очень опасный.
– Господин начальник, я ценю не идеи, а личность человеческую, – сказал я.
– Так-то так, однако я прошу вас – будьте от них подальше.
– Подальше быть от них я не могу, ибо я послан только к ним, – ответил я.
– Вы сегодня были у них, они наверно о политике с вами говорили, – с деланной, но плохо скрытой улыбкой произнес начальник эту фразу.
– Они меня учили, как жить по-христиански, – ответил я.
– По-христиански?! – удивленно возразил начальник.
– Да, – сказал я.
Начальника тотчас попросили в тюрьму. Я остался один с тяжелой думой. Я думал: начальник этой тюрьмы для меня лично может быть человеком очень опасным. Да он другим и не может быть. Жаль арестантов… люди… христиане… Я лег спать. Сна нет. Думы, думы… К утру уснул.
Проснулся уже часов в восемь. Напился чаю, снова – в церковь, снова – речь. Теперь я говорил о необходимости веры во Христа. Кончилась речь. Местный священник отслужил благодарственный молебен, и я в два часа дня отправился в тюрьму на Нерчинский завод. Здесь начальник более искренний и добросовестный. В день моего приезда я не мог собрать арестантов, ибо было уже поздно. На следующий день, напившись чаю, я отправился в тюрьму, и здесь в одной из палат были собраны все арестанты, где я произнес следующее слово:
«Это Я, не бойтесь» (Мф. 14:27).
– Превозлюбленнейшие узники! Позвольте мне обратиться к вам и сказать вам в утешение несколько слов.
Однажды Христос во время Своей земной жизни, как Сущий Бог, чудесным
