страны, которое называют тоталитарным, предпринята Венгрией. Осенью 1956 года, через полгода после доклада Хрущева.
Венгерское восстание подавлено еще более жестоко: мостовые Будапешта были буквально залиты кровью. Глава тогдашнего правительства Имре Надь арестован, приговорен к смерти и повешен.
Спустя 12 лет изменить атмосферу в стране попробовали чехи – именно они стали инициаторами «пражской весны».
Если сказать одной фразой – они сделали целью «социализм с человеческим лицом».
Тут «социализм» и показал им свое подлинное звериное лицо…
Дело было в том, что Брежнев и его приспешники испугались – не перекинулось бы и к нам… Не зашатается ли тогда под ними столь привычное место – всевластных распорядителей судьбами народов огромного СССР и еще немалого числа подчиненных европейских государств?
И советские танки на рассвете 21 августа 1968 года вошли в Прагу – чтобы прикончить эти попытки очеловечить «социализм».
27. Отец и сын
Все это и предстояло осмыслить двенадцатилетнему Егору Гайдару.
За разъяснениями он обратился, конечно, к отцу.
А для тех, кто засомневается – не рано ли? действительно ли все это могло интересовать мальчика в его возрасте? – мы процитируем письмо Аркадия Голикова отцу на фронт летом 1917 года. Ему в это время тринадцать лет.
«Милый, дорогой папочка!
Пиши мне, пожалуйста, ответы на вопросы:
1. Что думают солдаты о войне?..
2. Не подорвана ли у вас дисциплина?
3. Какое у вас, у солдат, отношение к большевикам и Ленину? Меня ужасно интересуют эти вопросы…
4. Что солдаты, не хотят ли они сепаратного мира? <…>
Пиши мне на всё ответы как взрослому, а не как малютке».
И Тимур Гайдар, зная всю биографию отца, полвека спустя отвечал своему сыну, внуку Аркадия Голикова, как взрослому.
«Я его не очень оберегал», – говорил он в 1995 году одному из приятелей, журналисту А. Борину.
Шел разговор о том, было ли ему страшно за сына. Ведь если он ясно поймет, что происходит в его стране, то, с детства воспитанный честным и болеющим за свою страну, мальчик мог решиться на опасные поступки… Но врать ему – хуже, опасней.
«– Потому что, – продолжал отец Егора, – оберегая таким образом, можно очень серьезно деформировать человека. Если он видит, чувствует, что кругом неправда, а в доме делают вид, что это правда, в результате у парня может развиться душевный кризис. Но все-таки первый такой отчаянно откровенный разговор состоялся у нас где-то в 68 году – Егору было 12, когда наши танки вошли в Прагу.
– Не где-то, – поправил Егор отца, – а 21 августа 1968 года, часов, наверное, в 11 дня».
Как ему было не запомнить день и час такого поворотного разговора!..
Но и для его отца, Тимура Гайдара, это событие стало поворотным.
