Ван, конечно, задавал себе вопросы, чем занимаются в торговом доме Сангак и особенно старый Юкук. Деньги – нет спора – вещь серьезная и любят, чтобы их защищали и охраняли, но не до такой же степени… Первые несколько месяцев его работы мы искренне надеялись, что Ван не сможет слишком хорошо разобраться во всех операциях дома в целом. А потом, когда стало очевидно, что юноша весьма умен, мы придумали другой подход – отправили Вана с караваном на запад, в штаб-квартиру торгового дома. Он вернулся с пятнами загара на лице и совсем иными, повзрослевшими глазами. И с тех пор, как множество имперских юношей его поколения, мечтал об одном: снова отправиться в земли необъяснимых чудес и странных удовольствий.
Мы расслабленно сидели вокруг низкого столика, на котором стоял дорогой, модный, а для кого-то все еще подозрительный напиток – чай, который Ван уважал как предмет роскоши и необходимый элемент утонченной жизни, Юкук воспринимал как среднего качества лекарство, а Сангак – как хороший способ делать деньги из воздуха. Поскольку чай считался личным проектом обожаемой императорской наложницы Ян Гуйфэй, он был обязателен в лучших домах, и к нему надо было относиться как минимум с уважением.
Юноша Ван, с его острым носиком и блестевшим от жары смуглым лицом, осторожно прикасался губами к бледно-янтарной жидкости в крошечной винной чаше, и лицо его становилось все серьезнее: он готовился выступать. Сангак невозмутимо сопел, Юкук смотрел в одну точку водянистыми глазами. Десятки стрекоз пронизывали полудневный воздух, стеклянно поблескивая крыльями в бледно-золотых лучах.
– Итак, ведьма Чжао, – кивнул головой я, как глашатай перед выходом танцовщицы.
– Нам необходимо начать рассказ с правления императрицы У Цзэтянь, – торжественно начал Ван, одергивая свою модную обтягивающую короткую шелковую курточку, из тех, что вызывали ярость консервативной публики.
Мы мысленно возблагодарили его за то, что он не начал с императоров Яо и Шуня, правивших несколько тысяч лет назад.
– Государыня У официально взошла на трон через шестьдесят шесть лет после воцарения дома Тан, то есть семьдесят лет назад, – медленно выговаривал слова юный Ван. – Она была тогда уже немолода. И титул ей носить пришлось недолго, всего пятнадцать лет. А потом, когда почтенный возраст государыни начал мешать ей править, ее уговорили оставить трон, снова передав его принцу Ли Сяню из дома Тан. В том же году императрица скончалась от болезни, – закончил свое вступление Ван.
Быть ханьцем – это нелегкая судьба. Маленький Ван хорошо знал, что наша чайная церемония отлично охраняется, что никакие посторонние уши не могут подслушать его. Он мог бы прямо высказать то, что можно услышать в любой винной лавке на любом из рынков, а то и вообще обойтись без вступлений. Но ни один имперский житель сразу к делу не переходит. Он выдает сначала официальный текст, а потом уже переходит к изнурительной забаве – намеки, тонкости, частности.
Что касается императрицы У, то до сих пор столичные
